Таня Гроттер и колодец Посейдона

– Знаю. Но я хочу, чтобы Гурочка Пуппер увидел, как я летаю. Возможно, именно в этом сакральный смысл того, что бутыль Абдуллы признала меня. Гурий и я, я и Гурий – тебе этого не понять. Гурий просто создан для меня, даже если сам он этого еще не знает! – сказала Пипа.

Голос у нее звучал маниакально. Взгляд затуманился. Неподалеку сами собой возникли две шаровые молнии и выжгли на скамье сердце, пронзенное стрелой. Танино кольцо нагрелось, реагируя на повысившийся фон интуитивной магии.

– А Бульонов уже не нужен? – спросила Таня.

Пипа смутилась.

– Генка… хм… я сама еще не разобралась… У тебя бывает такое, что нравятся сразу двое? – спросила она.

Таня не ответила на этот вопрос.

– Ладно, Пипенция. Ты готова лететь? Тогда, пожалуй, лучше начать с Пилотус камикадзис. Торопыгус угорелус оставим на десерт.

– Пилотус – это самое опасное?

– Нет. Пилотус камикадзис – медленное, но наиболее грузоподъемное. В равной степени подходит для… для тех, кто начинает, – деликатно изменив формулировку, пояснила Таня. – Не вцепляйся в седло двумя руками!

– А как же я буду держаться? – быстро спросила дочка дяди Германа.

– Пипенция, не я придумываю правила! Тут надо или лететь, или не лететь. Что-то одно.

Пипа позеленела. Таня ощутила, как та мобилизует последнее мужество, соскребая его отовсюду, как сметану из опустевшей банки. Наконец Пипа разжала правую руку с перстнем и подняла ее.

– Пилотус камикадзис ! Мамочки-и-и!

Транспортная бутыль забурлила и выплеснула реактивную струю. Таню обдало брызгами шампанского, заставившими ее по сложному закону ассоциаций вспомнить об ананасах. Стремена звякнули. Седло сорвало с места. Вопящая от ужаса Пипа стрелой прочертила небо, оставляя широкий пенный след.

– Хорошо пошла, а? Я даже не ожидал! Просто ракета «земля – воздух»! – прокомментировал Баб-Ягун.

– И это всего лишь на пилотусе ! А если бы мы сказали Торопыгус угорелус ? – изумленно произнесла Таня.

– Опс! Поправочка! Ракета земля-воздух-земля! Надеюсь, ты хотя бы подстраховала ее ойойойсом ? – соболезнующе сказал Ягун, проследив глазами финальную траекторию.

Таня кинулась к Пипе. Та, целая и невредимая, сидела на песке и хмуро разглядывала лужу шампанского, растекавшуюся вокруг седла.

– Не стоило тебе опускать руку с перстнем. Надо было указывать седлу направление. Я же говорила: или лететь, или цепляться! – сказала Таня.

Пипа кивнула и на четвереньках поползла к седлу.

– Я его ненавижу! Я его покусаю! И в воздух больше ни ногой, ни крылом! – прорычала она.

В поле ее зрения внезапно оказались младенческие ноги и золотистые крылышки. Розовые пятки упорно волокли по песку неудобную почтальонскую сумку. Казалось, еще горошина – и сумка просто треснет по швам. Такие посылки умел отправлять только один человек во всем мире – тетя Нинель.

– Купидон от мамули! Долетел! – завопила Пипа, тиская и целуя отбрыкивающегося младенца, который под конец ухитрился-таки попасть пяткой ей по носу.

– Грааль Гардарика не пострадала от розового тумана. В Тибидохс снаружи попасть можно. Теперь я не сомневаюсь, что матч состоится, – сказал Тане Баб-Ягун.

– Я никогда в этом не сомневалась… – заметила Таня.

– Но почему?

– Сама не знаю. Просто знала, и все. Может, интуиция? Я потому и тренируюсь, что боюсь, что невидимки пройдутся по нам как по половичку и вытрут о нас ноги.

– И ты…

– Я собираюсь разбиться вместе с контрабасом, но не допустить этого. Я поймаю все пять мячей и залечу вместе с ними в глотку английскому дракону, – заявила Таня.

Она ладонью вытерла с контрабаса несколько капель начинающегося дождя и убрала контрабас в футляр.

– Пять мячей сразу? Неплохо. Такой случай был только однажды – с Торином Одноглазым, когда он играл против гандхарв в финальном матче 1041 года, – философски заметил Ягун.

– И что же?

Внук Ягге свел ладони и резко развел их.

– Пять магий сплюсовались, и рвануло знатно. Шнурки Торина до сих пор хранятся в мировом музее драконбола. Там же хранится хвост того бедного дракона.

Таня кивнула.

– Жалко, Торина не было в сборной вечности. Я бы хотела встретиться с ним на поле. Поймать и удержать все мячи, обвести защитников и без колебаний залететь в драконью пасть на верную смерть! Умереть ради того, ради чего живешь. В этом есть величие, – сказала она.

Ягун задумчиво взглянул на нее.

– Странный ты человек, Танька… Меня радует, что ты играешь за Тибидохс. Возможно, с тобой у нас даже без Соловья есть шанс.

Ангар Гоярына окутался белым дымом с запахом серы. И сразу долгий и грустный рев разнесся по полю. Когда дым развеялся, Тане показалось, что тяжелые двери ангара приоткрыты. Ровно настолько, чтобы внутрь мог войти человек.

– К Гоярыну кто-то зашел! Ягун, пошли! – крикнула она и кинулась к ангару.

– Погоди, я сейчас прилечу!.. Ну просто закон подлости, мамочка моя бабуся!