Таня Гроттер и магический контрабас

– А что, они такие?.. – начала было Таня.

– Точно. Они такие. Да только моя бабуся говорит, что на самом деле Пожирало и Синий Дядя еще ничего, а вот с Безглазым Ужасом действительно лучше не связываться. Да только Ужас, он на стороне «темных» магов, так что его с собой обычно не берут, – решительно оборвал ее Баб-Ягун и, подхватив Таню, перенес ее на лоджию. – Ну как делишки? Выучила заклинания? – снисходительно спросил он, наблюдая, как Таня достает контрабас и громоздит на него футляр. – И на чем полетишь? Конечно же, на Пилотус камикадзис! Ну, оно и правильно. Девчонки редко решаются на что-нибудь более быстрое, особенно начинающие. Женщина в воздухе как корова на льду. Лети у меня в хвосте и, главное, не смотри вниз. Если будет совсем страшно, я могу тебя и на буксир взять. У меня ого-го пылесосище какой! Зверь!

Баб-Ягун любовно похлопал ладонью по трубе. Кажется, он был без ума от своего нового летающего механизма.

Таня чуть прищурилась. Значит, лететь в хвосте да еще и на Пилотус камикадзис? Это она-то корова на льду? Не отвечая, девочка проверила, хорошо ли закреплен футляр, в который она еще прежде положила «Справочник Белого Мага».

– И не забудь подстраховаться... – надуваясь от ответственности, вещал Баб-Ягун.

– Торопыгус угорелус, – шепнула Таня, перехватывая смычок и легким движением прокручивая его между пальцев.

Перстень выстрелил зеленой искрой. Контрабас, точно стремительная комета, сорвался с места. Завыл, засвистел в ушах ветер. В мгновение ока застоявшийся инструмент набрал высоту. Контуры домов смазывались, лишь освещенное шоссе петляло внизу золотистой, змеей.

Когда Таня наконец оглянулась, дом дяди Германа и тети Нинели был уже едва виден. С этой точки обзора он чем-то смахивал на низенькую, придавленную к земле тумбочку. Таким она навсегда и запомнила его.

На бешено ревущем пылесосе Таню догнал раскрасневшийся Баб-Ягун.

– Ты... ты соображаешь? – крикнул он, наблюдая, как Таня уходит в крутой вираж с переворотом. – Ты... ты или спятила, или... Ты какое заклинание сказала? Тебе русским языком было сказано: держись в хвосте. Или тебе уши надрать?

– Ты? Мне? Сперва догони! – предложила Таня.

Баб-Ягун уставился на нее с видом боксера, к которому с вопросом: «Дядь, в нос хочешь?» – подошла трехлетняя девочка.

– Ты не знаешь, с кем связалась, – высокомерно процедил он. – Неужели ты думаешь обогнать меня на этом древнем одре? На этой раздувшейся скрипке-переростке?

– По мне, так лучше скрипка-переросток, чем летающий веник, – парировала Таня.

Побагровев от обиды за свой пылесос, Баб-Ягун прошипел: «Летающий веник? Вот как?» – и, крепко зажав шланг ногами, выпустил из кольца зеленую искру. Вырвавшийся из трубы буран отшвырнул контрабас вместе с Таней далеко в сторону, сам же Баб-Ягун почти сразу стал крошечным, почти неразличимым пятнышком.

– Ну давай! Докажи, что ты не скрипка-переросток! – сказала Таня контрабасу и, нацелив смычок вслед Баб-Ягуну, бросилась догонять. Встречный ветер норовил сорвать ее с инструмента. Струны низко гудели, но она, пригнувшись к контрабасу, упорно мчалась следом. Некоторое время ей казалось, что она потеряла Баб-Ягуна, но потом расстояние стало постепенно сокращаться. Не прошло и пяти минут сумасшедшей гонки, как она уже поравнялась с ним.

Тот повернул голову и, увидев, что Таня рядом, от изумления пропустил резкий боковой порыв ветра. Контрабас, которому тоже перепало, занесло и два раза прокрутило на месте, но Таня сумела удержать его с помощью смычка. Зато у Баб-Ягуна, который не был к этому готов, сорвало с трубы последнее колено со щеткой, где, видимо, и была сосредоточена основная магия. Пылесос, утративший управление, с ревом подбитого бомбардировщика устремился вниз.

Баб-Ягун, кувыркаясь, падал вместе с ним, пытаясь на лету пробормотать заклинание безопасности, которое поленился или просто не счел нужным произнести прежде. Да только в падении кольцо у него почему-то не срабатывало, как нужно, и из кольца вместо зеленых сыпались красные искры. От этих красных «черномагических» искр заклинание искажалось и приводило к самым непредсказуемым результатам. То на пылесосе взрывались лампочки, а вместо них в темноте начинали мерцать уши самого Баб-Ягуна, то откуда-то градом сыпались лягушачьи лапки с зажатыми в них сигарами и вставные челюсти.

Таня, устремившись к Баб-Ягуну, хотела, чтобы он ухватился за ее контрабас, но толстый мальчишка, отбрыкиваясь, что-то заорал.

– Мой «семисотый» пылесос!.. Три года копил! Лови трубу! – разобрала Таня и, направив смычок вниз, погналась за падающим коленом трубы. Ветер бил ее в лицо, слепил, глаза слезились, темнота мешала правильно оценить расстояние до земли, а контрабас разогнался так, что вообще мог уже не выйти из пике.