Таня Гроттер и перстень с жемчужиной

– Не обращайте внимания, друзья мои! Озвученный мной образ был результатом предшествующих ассоциаций, которые, боюсь, вам непросто будет постигнуть на данном витке ментального развития. Так-то, мамочка моя бабуся! Держите ложки и дуйте на кашу! – покровительственно сказал Ягун.

Таня посмотрела на него с тревогой и спросила, не бредит ли он. Ягун заверил, что он вполне здоров, просто его только что покусали Шурасик и Свеколт, что, увы, не прошло бесследно.

Огнеупорная сумка, висевшая на бедре у Ваньки, зашевелилась. Сквозь горловину, стянутую веревкой, наружу высунулся длинный раздвоенный язык. Ванька озабоченно потрогал внешний край сумки, проверяя, не нагрелась ли она.

– Ягун, ты знаком с Тангро? – спросил он.

– Ага. Я его видел, когда встречал тебя на стене. Прекрасный переносной огнемет! Можно брать с собой на драконбол в качестве карманной артиллерии, – одобрил Ягун.

– Он чем-то сильно встревожен. Никак не успокоится. Мне это не нравится, – сказал Ванька.

– Разве? Мне показалось, что он у тебя всегда такой… э-э… дерганый маленько, – с некоторой опаской произнес Ягун.

Ему вдруг вспомнилось, как в детстве Валялкин крепко обиделся и полез в драку, когда он, Ягун, нелестно отозвался о страдающем лишаем щеночке Цербера. Щенок, лежа в корзине, меланхолично пускал серно-кислотные слюни, делая паузу лишь для того, чтобы попытаться откусить кому-нибудь нос. Но Ванька считал его самым красивым и добрым на свете.

Однако сейчас Ванька в драку не полез. Все-таки взросление наделяет людей мудростью. Хотя бы в теории.

– Нет. Тут что-то другое. В сумке он обычно успокаивался… – сказал он озабоченно.

– Может, ощущает близость Гоярына и хочет показать ему, где хмыри ночуют? Типа пойду надраю чешую старому дяде, чтоб не занимал мое место на Олимпе? – предположил Ягун.

– Тангро – Гоярыну? Маловероятно. Да и не учуял бы он его так далеко, – с сомнением сказал Ванька.

Больше к разговору о драконе он не возвращался, хотя временами и косился на сумку, которая прыгала так, словно в ней в смертельной схватке сцепились коты.

– Смотаемся в Башню Привидений? Там есть два камня с душами влюбленных. Говорят, на рассвете можно услышать, как они зовут друг друга! – предложил Ягун.

Мысль отправиться туда посетила его стихийно, как, впрочем, и большинство других мыслей.

– Откуда ты знаешь? – спросила Таня ревниво.

Она собирала все предания Тибидохса, однако про души влюбленных слышала впервые. Не исключено, что оно возникло только что в богатом воображении Ягуна.

– От бабуси услышал. В начале двадцатого века двое старшекурсников Тибидохса – юноша и девушка – отправились в Башню Привидений и там поклялись ее камнями, что будут любить друг друга вечно. Поклялись и забыли о клятве. А после окончания Тибидохса его призвали в магмию и послали куда-то в Тартарарынск стоять боевым дозором. Она осталась в магспирантуре и влюбилась в молодого преподавателя. Да и он не промах. В Тартарарынске стоял-стоял боевым дозором, да и достоялся – увлекся местной ведьмочкой… А еще через год юноша и девушка случайно встретились, поняли, что они совсем чужие и даже говорить им не о чем. И вот когда они на прощание случайно коснулись рук друг друга, вдруг что-то загрохотало, двенадцать молний ударили в одну точку, и их души оказались в камнях Башни Привидений… Даже Сарданапал бессилен. Такая вот штука! – сказал Ягун.

– Это жестоко, – заметила Таня, почему-то невольно вспоминая Бейбарсова.

– Магическая клятва есть магическая клятва. Никто их за язык не тянул ее давать. Семь раз промолчи – один раз крякни, – резонно ответил играющий комментатор.

– Все равно грустно как-то.

– Грустно – не грустно – это уже из оперы про белого барашка, которого волк не спросясь съел. Жизнь есть жизнь. И лично я, Ягуний Птолемей Селевк Первый, не с силах ничего изменить, – торжественно заявил играющий комментатор.

Ванька хмыкнул. У него были основания сомневаться, что Ягуна действительно так зовут. Хотя, с другой стороны, потомственные маги способны на многое.

– А почему нам раньше никто не говорил об этих замурованных эйдосах?[3] – с подозрением спросил Ванька.

– Маленькие были. И потом сам знаешь нашу публику. Все бы стали бегать туда по ночам, слушать камни, охать-ахать… Бабуся уверена, что нашлось бы немало ослов и ослиц, которые, желая испытать силу собственной любви, дали бы такую же клятву и через пару сотен лет Башня Привидений была бы нашпигована эйдосами под завязку… Ну так что, идем? – нетерпеливо предложил Ягун.

Ванька был не против, хотя в его мыслях играющий комментатор прочитал, что куда с бульшим удовольствием он посетил бы Башню Привидений вдвоем с Таней, без Ягуна.

«Ну уж нетушки! Без меня это место все равно не найдете!» – подумал Ягун.

Сумка Ваньки подпрыгнула у него на бедре. Из узкой горловины повалил едкий дым.

– Ну вот, опять Тангро бушует! Ладно, пошли в башню! Может, хоть там он успокоится! – сказал Валялкин.

– Весь народ слетелся? Что вы на стене делали? – спросила Таня по дороге. Она хотела отвлечься и забыть историю о замурованных эйдосах.

Ягун хмыкнул.