Таня Гроттер и перстень с жемчужиной

Вскоре после того как Ванька спрятал Тангро в сумку, в Зале Двух Стихий появился Поклеп. Кругленький, вездесущий, сердитый, он начал с того, что без всякого повода смел с пути Жорочку Жикина, не успевшего посторониться. Жора отлетел на метр и остановился, лишь ударившись о широкую грудь Гуни Гломова.

– Ты это видел? – едва отдышавшись, спросил Жора.

Гуня уважительно цыкнул зубом.

– Бодрый старичок! И ведь он даже пальцем тебя не тронул! Просто взглядом оттолкнул, – сказал он.

Приблизившись к Зербагану, Поклеп замер по стойке «смирно», вытянув руки, как бравый ефрейтор. Выпученные глазки подобострастно поедали начальство.

– И часто вы позволяете ученикам такие вещи? Время, насколько я понимаю, не детское! – спросил Зербаган, кивая в сторону, где, никого не замечая, корабельной сиреной визжала восторженная Дуся Пупсикова.

– Никак нет. Не позволяем. У нас все строго-с! – доложил Поклеп.

Опаленные брови Зербагана поползли на лоб.

– ?!

– А это не ученики-с. Это наши выпускники-с. Они, изволите видеть, пошумят и улетят-с, – доложил Поклеп.

«Не выдал!» – благодарно подумала Таня. Нет, все-таки Поклеп был не совсем пропащий.

Зербаган поморщился:

– От вас пахнет рыбой, уважаемый! Вы что, любите на ужин рыбу? – спросил он.

Поклеп с шумом сглотнул.

– Никак нет-с!

– Не на ужин, – пискляво наябедничал карлик и захихикал так, словно кто-то душил подушкой кота.

Это был фактически первый случай, когда Ягун услышал его голос. Демьян Горьянов, который имел привычку смеяться в самых неподходящих случаях, попытался заржать, но Гуня Гломов по сигналу Гробыни закупорил Демьяну рот бутербродом с колбасой.

– Чего лыбишься? Тридцать два – норма? Не надо мне зубы показывать, я не стоматолог, – сказал ему Гуня.

Горьянов замычал, отплевывая колбасу.

Искоса поглядывая на сумку на плече Валялкина, Зербаган быстро шел к выходу. Таня слышала, как на ходу он сердито говорит Поклепу:

– Имейте в виду, все попадет в отчет…

Завуч Тибидохса верноподданнически таращил глаза, однако заметно было, что он имеет в виду и Зербагана, и его заявление.

Ягун и Бейбарсов обменялись многозначительными взглядами. Глеб решительно оставил Зализину и, небрежно помахивая тросточкой, последовал за ревизором, держась на внушительном расстоянии. По его тонким губам бродила снисходительная улыбка. На Зербагана и карлика он если и поглядывал, то вскользь.

«Ничего себе! Следит, но так, будто делает Зербагану одолжение», – думал Ягун.

Таня же думала: «Все-таки хорошо, что Бейбарсов с нами. С ним надежно», – и испытывала легкое радостное смущение от этой мысли.

К ним подошел Ванька.

– Вы заметили, как Зербаган смотрел на мою сумку? Спорю, ночью он нападет на Тангро, – сказал он.

– Точно, мамочка моя бабуся! Разве мы не этого хотели? Я доволен, как папуас, добравшийся до бочки со сливочным маслом! – подтвердил Ягун, потирая ладони.

Играющий комментатор не преувеличивал. Он действительно сиял, как новенький пятак. Тане захотелось пригасить газовую конфорку его радости.

– Наши искры ничего ему не сделали! Ягун, ты хорошо представляешь, что такое маг пятого уровня? – сказала она.

– Не представляю. Я мороженым отмороженный, – наивно заявил Ягун.

– ЯГУН! Ты когда-нибудь сможешь быть серьезным?

– Фу-ты ну-ты! Перестань говорить, как Лоткова! А то я буду вас путать, и мне придется со временем стать двоеженцем! – предупредил ее играющий комментатор.

Ванька ткнул его кулаком в живот.

– Очнись, Ягун! Если Зербаган захочет добраться до Тангро – нам его не остановить.

Ягун скривился.

– И ты туда же, Джон Вайлялька? Знаешь, чем отличается оптимист от пессимиста?

– Ну и чем?

– Оптимист, посвистывая, идет по минному полю и, вообрази, отлично его проходит. Пессимист же ноет, топчется на месте, ничего не делает и в конце концов умирает от заражения крови, колупая сосудики в носу.

Глава 12 Чаша искренности

После ухода Зербагана и Поклепа никто из преподавателей не показывался в Зале Двух Стихий. Выпускникам предоставлена была полная свобода. Бейбарсов, исчезнувший вслед за ревизором, тоже не возвращался, и, признаться, это начинало тревожить Таню.

«Мы тут развлекаемся, а он там один…» – думала она, вспоминая тонкую руку Глеба, независимо помахивающую тросточкой.

Жора Жикин блистал. Точнее, ему так казалось. Он разгуливал по залу и всем рассказывал один и тот же анекдот. В анекдоте сын спрашивал у папы: «Может ли Пегас жениться на корове?» и получал ответ: «Только так и бывает в этой жизни, сынок!» Под Пегасом Жикин явно подразумевал себя, хотя крыльев не имел, разве что зубы у него были лошадиные.

Ягун был в ударе. Он болтал так много и хохотал так громко, что окажись в зале Ягге, она встревожилась бы, все ли у Ягунчика в порядке с головой. Спокойная Ягге никогда не могла понять, откуда у нее взялся такой буйный внук.

Ванька все время находился рядом с Таней, подкармливая то ее, то Тангро тем, что ему удавалось раздобыть у молодцов из ларца. Молодцы носились по залу с подносами, пустевшими с невероятной стремительностью.