Таня Гроттер и посох Волхвов

– Полуденный бес, мамуля!.. Трясея, сестра бабкина, горяча была на язык. Сглазила меня ишшо малюткой! – жалея себя, всхлипнул Халявий. – Таперича, бывает, как полдень, он в меня вселяется. Прям сам не соображаю, что творю. Вон и тогда – прихожу в себя, а за мной с кольями да с пулями серебряными уж гонятся! Пришлося, то ись, Темпора моралес говорить да к вам, родненьким, под крылышко перебираться! – виновато пряча глаза, пояснил Халявий.

– А этот, полуденный твой, он всегда пожары устраивает? – хмуро осведомилась тетя Нинель.

– Как ему заблагорассудится, мамуля. У беса-то настроений много, а под каждое настроение и личность находится. Когда я Герострат, когда Нижинский[2] а когда ишшо кто-нибудь… Я уж и не знаю, – пожал плечами Халявий.

– Отлично! Раз ты не знаешь, так кто знает? И сколько у тебя всего личностей? – с горечью воскликнула тетя Нинель.

Она рухнула на желтый диван с механизмом «гармошка» и, удрученно подперев голову пухлыми ладонями, уставилась на Халявия. Оборотень мялся, как красная девица, и ковырял большим пальцем ноги ворс ковра.

– Ты, то ись, имеешь в виду, когда у меня едет крыша? – спросил он, отрываясь от своего занятия. – О, довольно много! Примерно с десяток основных и еще три-четыре таких, что проклевываются время от времени.

Потрясенная тетя Нинель замычала. Она грузно встала, подошла к бару и, достав бальзам «Счастье домохозяйки», отхлебнула из горлышка.

– Ум-м-м. И сколько из них буйных?

– Таких, когда я становлюсь опасен? Представления не имею, мамуля. Всякий раз после раздвоения у меня происходит выпадение памяти… Ну прям как у вас, лопухоидов, с перепою.

Тетя Нинель пошатнулась. Слабоалкогольное и шипучее «Счастье домохозяйки» вспенилось ей в нос.

– А вот намеков не надо!.. И почему я тебя не прогоню? Не выставлю за дверь? – сокрушенно спросила она.

– Судьбоносцы, мамуля, судьбоносцы… Там на небе ить тоже не бублики сверлят. Это мы тут ничего не знаем, а они там все знают, обо всем ведают. Так-то, мамуля, – сказал Халявий, успокаивающе похлопывая тетю Нинель по коленке.

* * *

Через три дня утром тетя Нинель повезла Пипу на киностудию на пробы. Компания «Мыльница» собиралась снимать сериал по «Дюймовочке» и подбирала юных актеров на главные и второстепенные роли.

– Тебя должны взять, Пипочка! У тебя такое выразительное лицо, такой умный взгляд. Сразу видно, что ты из хорошей семьи. К тому же ты уже успела примелькаться. Совсем недавно журнал «Wanted!» вышел с твоим фото на обложке, – убеждала дочку тетя Нинель.

– Меня потом два раза останавливали на улице! – плаксиво сказала Пипа.

– А ты как хотела? Антиреклама есть антиреклама. Упал с самолета – учись летать! – Тетя Нинель облизала губы, пытаясь припомнить что-то важное. – Ах да, Пипа! Вот о чем я тебя хотела попросить. Умоляю, не болтай лишнего, а то ты как ляпнешь чего – уши вянут!

– Щас! Прям так и буду сидеть молча! – огрызнулась Пипа. – Пусть попробуют не взять меня на роль – я им эту Дюймовочку да из трехдюймовочки! Паф-паф!

Пипа и тетя Нинель уехали. Примерно через час дядя Герман стал собираться на деловые переговоры. Он побрился, побрызгался дезодорантом, надел красный пиджак и желтый галстук и уже натягивал сапоги графа Дракулы, как вдруг из коридора явственно донесся какой-то шум.

Халявий, до того спокойно сидевший на ковре, внезапно насторожился, сделал умоляющее лицо и на четвереньках побежал куда-то. Пожимая плечами, Дурнев, как был в одном сапоге, выглянул в коридор и оледенел. Прямо на его глазах сквозь входную дверь спиной вперед протиснулись двое мужчин. Вероятнее всего, они использовали Туманус прошмыгус, но Дурнев-то об этом не знал.

Первый из двух незваных гостей был уже седой, с бугристым носом и узким, точно щель почтового ящика, ртом. Позади него, перегораживая прихожую квадратными плечами, возвышался атлетический, почти двухметровый верзила с мощными надбровными дугами и неразвитым подбородком.

На плащах у обоих погасали красные искры – верный признак того, что они недавно применяли пространственное заклинание. Заметив дядю Германа, гости приветственно осклабились. Дурнев невольно обратил внимание, что их глазные зубы значительно выдаются вперед.

– Вы Герман Дракула IV? – деловито поинтересовался седой. – Очень приятно! Нам необходимо поговорить с вами. Не пытайтесь бежать, это бесполезно!

Дико замычав, Дурнев хотел захлопнуть дверь в комнату и схватить шпагу, но опоздал. Узкоротый в тот же миг сунул в проем ногу, а громила подхватил депутата в охапку и, не церемонясь, втащил его в гостиную. Здесь он с размаху посадил дядю Германа на диван, а сам отошел на пару шагов и огляделся.

В гостиной, кроме них, никого больше не было. Халявий исчез. Дурнев случайно заметил, что на ковре рядом с маленькой тумбочкой, где тетя Нинель хранила журналы по фитнесу и брошюрки «Как сбросить вес», валяется несколько выпавших газет. Сложно было даже допустить, чтобы взрослый человек забрался в такую небольшую тумбочку. Разве что карлик…