Таня Гроттер и Золотая Пиявка

– Абсолютно! – заверил её Сарданапал, – Любая новость имеет свой срок давности. Теперь же, к примеру, никто не задается вопросом, почему Наполеон все время чихал во время Аустерлица?

Доцент Горгонова засмеялась.

– А я помню, как все было! Бедолага так обчихал карту, что неверно расставил армии. Да, славная была работа! До сих пор приятно вспомнить, как мы измывались над несчастным лопухоидом, – сказала Медузия и нежно, совсем не по-дружески поцеловала Сарданапала в макушку.

– Что там Бессмертник? Он ухаживал за тобой? – ревниво спросил академик. Медузия передернула плечами.

– Слегка. Но, вообрази, на матче в него попал обездвиживающий мяч. Магия оказалась неожиданно сильной: все-таки драконья доза. Он спит уже почти неделю. Только что я отправила его на вашем бухарском ковре назад в Магщество. Там его расколдуют.

Усы Сарданапала лукаво встопорщились.

– Ни за что не поверю, что обездвиживающий мяч угодил в него случайно. На трибунах же было столько зрителей, а главный судья один! Ну признайся, Меди, что это ты! – усомнился он.

– Чуть что – так я! Он был такой противный! И потом его доспехи так заманчиво блестели! Уверена, мячу было сложно удержаться, – как-то слишком поспешно сказала Медузия и снова поцеловала академика в макушку.

* * *

Таня посмотрела на циферблат в Зале Двух Стихий. Первой парой сегодня стояла защита от духов. Предмет был довольно противный, да и вел его сам Поклеп, но все равно Таня скорее обрадовалась. Защита от духов была совместной у белого и темного отделений, а значит, сегодня она снова будет сидеть рядом с Баб-Ягуном.

В последние дни с неунывающим играющим комментатором что-то происходило. Он сделался замкнутым, нервным и часто где-то пропадал. Был даже случай, когда он ни с того ни с сего подрался с Ванькой Валялкиным. Повод для драки был несерьезный и даже совсем пустяковый: Ванька шутки ради надвинул Ягуну на глаза шапку.

Вспыливший Ягун ткнул его кулаком в лицо и, крикнув: «Почему не ты на моем месте!» – убежал. Надо отдать Ваньке должное, он сдержался и не сцепился с Ягуном, но с этого момента перестал его замечать.

Для Тани это было особенно тяжело: оба её друга находились в глухой ссоре. Причем в такой, что когда один появлялся, другой демонстративно исчезал либо полностью игнорировал его присутствие. Размышляя о поведении Ягуна, Таня предположила, что он, скорее всего переживает из-за темного отделения, на котором вынужден учиться.

Заняв места, второклассники без особого нетерпения стали дожидаться Поклепа. Завуч, вопреки своей привычке всюду быть вовремя, где-то задерживался. Таня попыталась воспользоваться удачным моментом и поговорить с Ягуном, но тот сперва отмалчивался, а потом резко встал и демонстративно пересел к Гробыне.

– О, Ягунчик! Какой сюрприз! Что, наскучила тебе эта сиротка? Оно и правильно: небось целыми днями только и рыдает в жилетку! Папаши нет, мамаши нет, а дядька полный отстой! Только и счастья, что полетать слегка на контрабасе! – приятно удивилась Склепова.

После последнего матча, ясно показавшего всем, кто лучший в команде, Гробыня пользовалась любым случаем, чтобы уколоть Таню, «Засунуть её назад в помойку», – как выражалась Склепова. Гломов, Жикин и другие приятели Гробыни расхохотались. Но это было ещё ничего. Терпимо. Самое ужасное было то, что Ягун, который обычно никому не давал спуску, когда обижали Таню, теперь только отвернулся и сделал вид, что ничего не услышал.

Предательство Ягуна – а как иначе это можно было назвать? – так оскорбило Таню, что она впервые за многие дни не сумела поставить Склепову на место.

Убедившись, что её первый натиск не встретил отпора, Гробыня охамела ещё больше.

– Скоро матч с невидимками! Гурий Пуппер покажет ей, что такое настоящий класс. Гроттерше за мячик и подержаться не дадут! Оно и правильно: нечего мячи грязными руками трогать! Ими потом даже драконы брезгуют! – заявила она.

Вспылив, Таня вскочила. Она сама ещё не знала, как поступит: запустит ли в Гробыню «Пундусом храпундусом» или чем-нибудь не столь магическим, но столь же весомым – например, тысячестраничной «Теорией сглаза» под общей редакцией Авраама Нудного.

«Теория сглаза» была книга уникальная. Авраам Нудный жалел точки и трясся над каждым абзацем, зато запятыми расшвыривался с маниакальной щедростью. Для самых важных мест он даже ввел особый знак – троезапяточие. Старшекурсники обожали использовать «Теорию сглаза» в разборках между белым и темным отделениями. Как метательный снаряд она не знала промахов.

Однако не успел фолиант просвистеть по воздуху, как дверь внезапно распахнулась, и в кабинет бодрой параличной походкой вошел Поклеп Поклепыч.

Класс изумленно выдохнул. Поверх парадного кафтана у завуча Тибидохса была наброшена легкая металлическая сетка со множеством хитрых узелков.

– Это что, доспехи? Неужели война началась? – не выдержав, поинтересовалась Рита Шито-Крыто.

Поклеп Поклепыч нахмурился и в упор уставился на нее. Бедной Рите почудилось, что её пригвоздили к спинке стула двумя ледяными сосульками. Она задыхалась.

– Острим? – тихо спросил завуч.