Танк «Иосиф Сталин». Иду на прорыв!

Отдельный гвардейский танковый полк прорыва шел в неизвестность. Одним своим фактом существования это новое подразделение склоняло чашу весов в противостоянии в пользу советских войск.

* * *

Молодой лейтенант блаженно растянулся на брезенте, покусывая травинку. Над ним расстилалось бездонное синее небо, жарко светило яркое июньское солнце, шумел густой лес. Хорошо!..

– Эй, кто там сачкует? – раздался сварливый голос гвардии сержанта под аккомпанемент тяжелых ударов молота.

– Э… Я не сачкую, никак нет, товарищ гвардии сержант. Вот, изучаю диспозицию.

– Хорош придуриваться! Труд, он вроде как сделал из обезьяны человека, согласно учению диалектического материализма. Так что – бери-ка, Михаил, молот в руки и занимайся саморазвитием.

– Эт мы завсегда! – Старший механик-водитель, гвардии младший лейтенант Владимир Симонов схватил молот и принялся забивать стальной палец, скрепляющий траки на правой гусенице тяжелого «Иосифа Сталина».

В это время гвардии сержант поддерживал гусеницу танка ломом.

– О! Хорошо работаешь! А я потом полезу в моторный отсек – проверю радиатор. А то двигатель перегревается, зараза… И коробку передач проверить нужно…

Командир роты отдельного гвардейского тяжелотанкового полка прорыва гвардии старший лейтенант Стеценко слушал веселую перебранку между танкистами своего экипажа. И его не отпускало странное чувство, что подобное уже было. Такое ощущение называется мудреным иностранным словечком «дежа-вю» – Степан Никифорович услышал его у одного хирурга в госпитале. Врач был настоящим интеллигентом по сравнению с ними, танкистами – «пахарями войны». Но и он тоже разделял все тяготы и лишения войны. Вместе со всеми, кто жил сейчас на одной шестой части суши, и теми, кто помогал в борьбе Великой Страны Советов с Великим злом.

А чувство… Степан Никифорович вспомнил – такое было в далеком июне 1941 года, южнее, не в Восточной Белоруссии, а в Западной Украине, в треугольнике Луцк – Дубно – Броды. Тогда тоже был яркий и солнечный летний день, экипаж также возился с тяжелым танком… Только это был огромный пятибашенный «сухопутный крейсер» – Т-35. Также слышались тяжелые и гулкие удары, лязг металла о металл, перебранка танкистов. А после начался ад. Потом его назвали приграничным сражением и поспешили забыть: уж слишком большой кровью оплачены были стратегические просчеты и недооценка врага. Легкомысленное настроение улетучивалось прямо пропорционально количеству брошенной на дорогах из-за поломок техники. Кстати, такие «парадные» колоссы, как многобашенный тяжелый танк Т-35, ломались чаще, чем более привычные и обкатанные «бэтэшки». Гвардии старший лейтенант, а тогда еще – старшина Стеценко, помнил, что из всей их бригады до рубежа атаки дошли всего три машины. Остальные Т-35 оказались выведены из строя из-за различных поломок.

К тому же у танков недоставало боекомплекта. За примерами далеко ходить не надо: такое было и на танке Т-35, на котором служил механиком-водителем тогда еще старшина Стеценко. Его непосредственный командир приобрел немало седых волос в общении с зампотыла, но так и не увидел в боекомплекте своих танков долгожданных бронебойных снарядов калибра 76 миллиметров к главному орудию тяжелого танка. Были только бронебойные «болванки» к «сорокапяткам» из передней и задней малых орудийных башен.

Теперь же на военных складах до трех-четырех боекомплектов самых разных видов боеприпасов: для танковых пушек, полевых орудий, тяжелых гаубиц Резерва Главного Командования, «эрэсов» для «катюш». И это не говоря о сотнях и тысячах тонн боеприпасов на складах авиационных полков и дивизий.

Наводчик затаскивал в башню тяжелые диски для пулеметов. Его отвлек звук с неба. В разрывах высоких облаков показались крылатые силуэты. Башнер положил диски на крышу башни, приставив ладонь козырьком к глазам.

– Бомбить летят?

– Скорее, разведка, – заметил многоопытный гвардии лейтенант Стеценко. – Я смотрю, к наступлению-то основательно готовятся…

Самолеты-разведчики днем и ночью гудели над лесом, разумеется, это были наши самолеты. Чужих не пускали на нашу территорию расчеты зенитных батарей и истребители противовоздушной обороны.

Разведывательная авиация фронта регулярно контролировала движение противника по шоссейным, железным и грунтовым дорогам на оперативную глубину до 150 километров. Расположение аэродромов гитлеровской авиации было вскрыто на всю оперативную глубину, и полеты с них контролировались нашими наблюдателями ежедневно.

Также разведывательными частями авиации была сфотографирована площадь более 50 тысяч квадратных километров. Эти подробные фотопланшеты командиры тяжелотанковых рот отдельного гвардейского полка прорыва изучали каждое утро.

Везде чувствовались приготовления к наступлению, которое должно стать самой масштабной операцией прорыва Красной армии. Связисты тянули телефонные и телеграфные линии, разворачивали и маскировали антенны мощных радиостанций.