Танкер 'Дербент'

- Странные минуты бывают в жизни, - говорил он внушительно. - Сегодня я шел по улице, впереди шагах в десяти шла женщина. Стройная, легкая такая походка. Мне показалось... Я был даже уверен, что это... словом, одна особа, о которой я думал в ту минуту.

Я окликнул ее, и она обернулась. Представьте - совершенно незнакомое лицо!

Девушки слушали, приоткрыв рты. Муся улыбалась безмятежно.

- Вы все это сейчас выдумали, сознайтесь!

Басов следил за разговором и изучал Истомина. Он припоминал, что Муся однажды сказала ему об Истомине: "В этом человеке мне нравится независимость. Он знает себе цену и не дает себя обойти".

Басов старался понять, что могло нравиться Мусе. Поразила одна из фраз Истомина: "Я никогда не доверяю женщинам. Женщина часто меняется, безумен кто ей вверяется..."

"Черт знает, что должно это означать? Пошлость какая-то!.. Играл бы лучше на своей гитаре".

Когда он после вечеринки остался наедине с Мусей, ему захотелось рассеять неприятное впечатление. Она причесывалась перед зеркалом, и он видел ее отражение - бледное, усталое лицо, утратившее недавнее оживление.

- Болтовня да намеки, - говорил он дружелюбно, - этот парень говорит каким-то пошловатым языком. Не нашим языком он говорит, ей-богу! Тебе не надоело?

В зеркале потягивалось и сладко зевало отражение Муси.

- Он говорил по-русски, Саша. Разве у вас на заводе другой язык? - Она вздыхала, сбрасывая платье. - Что ты хочешь? С ним весело, и мне хотелось немного развлечься. Его не перевоспитаешь!

В январе десять танкеров стали в один день на ремонт. В цехах образовалась пробка. Поговаривали, что часть работ придется взвалить на судовые коллективы. Удобное выражение "средствами команды", брошенное кем-то, запорхало там и сям по заводу. Произносилось оно с улыбкой не то ухарства, не то смущения, - так улыбаются люди, когда приходится признавать свои недостатки.

На производственном совещании Нейман вдруг заявил, что половину судов необходимо перевести в другие доки. Нельзя заставить людей работать круглые сутки, тут на сверхурочных не выедешь. Инженеры переглядывались, как бы говоря: сознался. Директор устремил глаза в потолок, и лицо его напряженно застыло, как будто ему стоило большого труда сдержаться и дослушать Неймана до конца. Потом он вдруг раскричался:

- Понятно, почему в цехах такие настроения, если главный инженер сейчас вон до чего договорился! По этой болтовне нужно ударить...

Нейман упер руки в бока и злобно и сухо сощурился.

- Я рапорт подам. У меня цифры... - загремел он в ответ. Митинговать-то легко чужими боками!

Казалось, эти люди ненавидели друг друга, так они кричали. Но Басов знал, что сейчас они сговорятся и выйдут курить в коридор. Он подумал о Мусе. Она будет ждать его всю ночь и слушать шаги за окном. Он выждал паузу и брякнул громко, так, что все обернулись:

- По-моему, надо нажать. Аврал - и все тут!

О чем разговор?

Нейман перестал щуриться на огонь и молча сел. Инженеры заговорили разом. Бригадир Ворон, раненный при взрыве котла, с трудом повернулся на стуле и улыбнулся Басову. Когда совещание кончилось, Нейман остановил Басова в дверях.

- Ты можешь переночевать у меня в кабинете, - сказал он преувеличенно любезно, - там два дивана.

Басов кивнул и отвернулся. Ему очень хотелось домой. На причалах, в колеблющемся свете фонарей, двигались черные фигуры, подгоняемые гудками автокаров. Спускаясь в машинное отделение танкера, он видел запрокинутые пыльные лица сборщиков, смотревших на него снизу. Бригадир окликнул его:

- Надолго задержимся, видать?

Он припал к висячему чайнику, шумно глотая воду. Оторвался, размазал по лицу пот и подмигнул Басову. И Басов ответил:

- Надолго.

Под утро он зашел в кабинет Неймана. Там было холодно. В синее стекло окна постукивала ветка акации.

Он лег на кожаный диван и перед сном коротко вспомнил о Мусе. Ветер гудит в трубах, и трамваи уже двинулись из парка. Едва ли она спала в эту ночь...

Он увидел Мусю на другой день вечером, когда она вернулась с дежурства. Она соединила пальцы на его затылке, укололась о его подбородок и засмеялась. Было не похоже, чтобы она сердилась на него.

- Я позвонила к Нейману и узнала, что ты остался на ночь, - сказала она. - Знаешь, Нейман меня рассердил.

Она пристально посмотрела на его руки с ногтями, черными от мазутной грязи, сдвинула брови и задумалась.

- Я спросила, надолго ли тебя задержат, а он смеется: "Сколько потребуется, столько и просидит". Я бросила трубку. Дала бы ему по морде, чтобы знал. - Лицо ее стало темным от прилившей крови, мрачным и злым. - Он тебя не любит, - продолжала она, - тебя все там не любят за что-то... или боятся, не разберу.

Мне кажется, Саша, что у тебя никогда не будет удачи.

Счастье - другое дело! Может быть, ты и сейчас счастлив. Тобой затыкают дыры, а ты говоришь, что это аврал, и доволен. Что-то в этом есть жалкое и обидное до слез. Не сердись...

Слезы действительно выступили у нее на глазах, и она до боли сжала его руку. Он был поражен и не нашелся что ответить. Как это уже бывало, ее слова показались ему странными и лишенными смысла.