Танкер «Дербент»

День прошел, похожий на другие дни в море, истек незаметно, раздробленный на четырехчасовые отрезки вахт. В открытом море еще не улеглась мертвая зыбь. По склонам волн катилось отраженное солнце. На корме поскрипывал буксирный трос, и за ней в пенную полосу вступал высокий нос «Узбекистана», и мачты его чернели на фоне голубого неба. К нему как-то скоро привыкли на «Дербенте», словно тащился он позади уже давно и не было на нем ни людей, ни горючего груза, а были только мачты, ржавый остов да белые надстройки. А вечером, когда стемнело и зажглись по каютам огни, его не стало совсем. Только уходил в темноту звенящий буксирный трос и на конце его висела гирлянда огней, а под ней на самом дне моря колыхались зыбкие огненные цепочки, и невидимые волны рвали их, набегая, но они срастались опять, снова рвались в клочья — и так без конца.

На эти-то блестящие цепочки и засмотрелся штурман Касацкий, стоя на вахте в глухую полночь. Он поставил локти на перила мостика, запахнул тулуп и затих. Далеко за кормой извивались золотые змейки, и он следил за ними очень пристально и все не мог оторваться, хотя это созерцание было почему-то неприятно. Он обрадовался, когда внизу раздались голоса, и он перегнулся насколько возможно через перила, прислушиваясь.

— Здесь остров должен быть. Какой это?

— Чечен-остров.

— Ишь ты, Чечен. Да ты небось все море знаешь?

— А то как же! Сызмальства здесь плаваю.

Отвечал высокий тенорок боцмана, спрашивал хрипловатый, насмешливый голос.

«Хрулев, должно быть», — догадался Касацкий.

— Дядя Харитон…

— Ась?

— А где ты вчера был, когда мы мотор на палубе покрыли? Уж мы тебя искали, искали!

— Не помню, парень… Верно, дело какое было. Не помню.

— Залив-а-а-ешь! Гусейн сказывал, что ты на кухню забрался. Мертвым жуком притворился, значит? Ай да боцман!

— Врет он все… Грубиян он, обидчик!

— Верно, что грубиян. А все-таки?

— Да ведь кому охота тонуть-то, хе-хе. Старик я…

— То-то. А мне пришлось отдуваться. Его вчера чуть за борт не смыло, Гусейна-то, — добавил Хрулев, как бы вспомнив приятное.

Касацкий слушал с застывшей улыбкой, выставив из мохнатого воротника белое тонкое ухо. Но разговор кончился.

— Так! — вполголоса удовлетворенно сказал Касацкий. — Остров Чечен миновали. Надо засечку сделать…

Он вошел в рубку, зажмурил глаза от света и потянулся, выгибая спину, как сытый кот. Когда он наклонился над картой, где-то снаружи раздался долгий тяжелый звук, словно ударили молотком в железный лист, и тотчас же пронзительно вскрикнул на мостике Хрулев и распахнул дверь рубки.

— Ты что? — обернулся Касацкий. — Муха укусила?

Он увидел побледневшее, с разинутым ртом лицо Хрулева и прыгнул к двери. За кормою, в том месте, где до этого сверкали гирлянды огней, поднимался, качаясь, султан багрового дыма и сквозь него проступали мачты и переплеты снастей «Узбекистана», освещенные розовым светом. Касацкий подбежал уже к трапу, но вдруг остановился как вкопанный, покусывая пальцы. Перед ним опять появилось белое безглазое лицо матроса и хрипло заголосило:

— Помоги-и-и-те!

— Молчать! — крикнул Касацкий визгливым голосом. — Молчать и слушать команду! — Он затопал ногами и, схватив матроса за ворот рубашки, притянул его к себе. — Извольте успокоиться и слушать. Нужно обрубить буксир… Немедленно долой его, в воду… Понял? Ну, живо!

— Топор надо, — забормотал Хрулев, приседая. — Есть обрубить!

Касацкий оттолкнул матроса и скатился по трапу. Сзади мчался Хрулев, тяжело дыша и причитая;

— Сейчас, сейчас… ох, милые, голубчики, сейчас!

— Топор-то где? — спросил Касацкий, не замедляя бега. — Слышите, вы?

— В ящике пожарном есть, — простонал Хрулев, — сейчас достану… Ох, скорее!

Воздух всколыхнул гулкий удар взрыва, и за кормой вырос новый огненно-черный гриб дыма, посыпанный блестками искр. Торопливо забарабанил судовой колокол «Узбекистана», но тотчас оборвался и затих. На палубу выскочил Догайло. Он волочил спасательный круг, тыкаясь во все стороны, как слепой, и спотыкаясь. Наткнулся на люк и громко вскрикнул:

— Ай!

Сверху спрыгнул Хрулев и схватил его за руку.

— Дядя Харитон, давай топор скорее. Миленький, пропадаем!

— Топор? — лепетал Догайло оторопело. — Ни к чему теперь топор. Круги спасательные надо.

— Я тебя пришибу! — зарычал Хрулев. — Давай зараз топор, черт старый!

Догайло попятился, уронил спасательный круг, и оба исчезли из дрожащей полосы света, падавшей из-за кормы. Через минуту на освещенное место вынесся Хрулев с закинутым за плечо топором. Он взобрался на корму с удивительной быстротой, широко раскрывая рот от одышки. На палубе Догайло искал брошенный им спасательный круг, тихонько стонал и крестился. Наконец он нашел его и принялся надевать через голову, прислушиваясь к стуку топора, доносившемуся с юта. Когда дрогнуло судно, освобожденное от буксира, он шатнулся и сел на палубе, зажмурив глаза. На освещенное место выбежал Касацкий и наткнулся на боцмана.

— Есть! Целы! — сказал Касацкий, улыбаясь дрожащей, вымученной улыбкой. — Брось свою баранку, старик, буди капитана!