Танкер «Дербент»

— Ты слышал? — спросил Володя стоявшего рядом с ним Басова. — Передай, говорит, стахановцам… Уж очень мы ему полюбились. Котельникова он даже чмокнул напоследок, губошлеп этакий. — Володя весело рассмеялся и придвинулся к Басову. — Слышь, Александр Иванович, что капитан-то рассказал ночью. Говорит, у них с помощником вроде как бы круговая порука была. И в прошлом у них что-то грязное было, не пойму я. Рассказывает он и трясется весь, как в лихорадке, и слезы на глазах. «Голубчики, миленькие, — говорит, — что этот человек со мной сделал! Совесть его замучила, значит, вот он и открылся. Теперь они с помощником под суд пойдут, а к нам назначат новых, проверенных. К нам теперь с камнем за пазухой не суйся, — заклюем! Знаешь, у меня сегодня настроение какое-то дурацкое, точно я именинник. Даже стыдно как-то.

— Хорошее настроение? — улыбнулся Басов. — Это ничего.

— Нет, все-таки стыдно. Ведь авария была и жертвы. А у людей болячек сколько! Вон смотри, Мустафа с врачом воюет.

Старичок-врач, прибывший из города, загораживал — дорогу Гусейну, пытавшемуся ускользнуть в проход палубы. Гусейн напирал, стараясь протиснуться боком, и тоскливо озирался.

— Нет, вы невозможный человек, — говорил врач, молитвенно складывая руки и глядя на Гусейна поверх очков с таким видом, точно сомневался, что у невозможного человека под бинтами простое человеческое лицо. — Да знаете ли, чем вы рискуете? Ведь если попадет инфекция…

— Но они присохли уже, — бормотал Гусейн, оглядывая перевязки на руках. — Зря вы волнуетесь, доктор.

— Все-таки пожалуйте на берег.

— А вот и не пойду. Очень просто!

— Нет, вы пойдете! Где тут помощник по политчасти? Это возмутительно!

Басов заложил руки за спину и направился к спорящим ленивой походкой.

— Ты должен пример подавать другим, — сказал он Гусейну, — а ты гвалт поднял на всю пристань. Как тебе не стыдно?

— Я там хуже заболею с расстройства, — проговорил Гусейн упрямо. — Послушайте, доктор, отвяжитесь, право!

— Не могу я допустить тебя к машинам с такими руками, — терпеливо объяснил Басов. — Ну пойми ты, голова!

— Ладно, я сойду… Не по-товарищески это, Александр Иванович.

— Иди, иди…

— Публику пускают! — крикнул Володя Макаров. — Котельников, твоя жинка идет.

Толпа хлынула из-за ограды, растекаясь по пристани. Женщины бежали, шагая через трубопроводы, издали приглядываясь к стоявшим у борта морякам, отыскивая своих. Басов видел, как бросилась навстречу Гусейну девушка в желтой кофточке, стремительно протянув к нему руки. Но она не коснулась его, руки ее бессильно опустились — они стояли друг против друга.

Басов отвернулся и медленно побрел на бак. У канатного погреба валялся выцветший дырявый флаг, прикрывавший мертвых. Шумели потоки нефти, падавшие из шланга в грузовой люк. Басов заглянул туда, стараясь угадать, сколько времени осталось до конца погрузки. «Скорее бы», — подумал он с внезапной тоской. За его спиной раздавались звуки шагов, приближающиеся и отдаляющиеся, возбужденные женские голоса, прерываемые быстрым дыханием, обрывки фраз.

— Я не знаю, как дождалась…

— Где он, где? Позовите его, товарищ…

— Отчего не сообщали по радио?.. Я так беспокоилась…

— Э, пустяки какие… — ответил мужской голос.

Басов узнавал все эти голоса, но он уходил от них, отошел к противоположному борту и перевесился через перила. Далеко внизу на зеленых волнах колыхались рыжие пятна мазута, и крутая стена танкера, ломаясь, уходила на дно.

«Хорошо, что у Котельникова есть жена и ребенок, — думал он, разглядывая свое зыбкое отражение на поверхности воды. — И к Гусейну пришла желтенькая. Как она бросилась к нему… Нужно бы уйти куда-нибудь на время стоянки. Тяжело смотреть, и тут уж ничем не поможешь. Уйти в каюту! Переждать нужно только».

Он уже хотел отойти от борта, но позади раздались шаги, и он медлил, выжидая, пока пройдут мимо.

— Позвать его? — раздался голос Володи.

— Не надо, — быстро ответил голос.

Басов вздрогнул и обернулся.

— Я сама…

Муся стояла в двух шагах от него, и на лице ее он заметил страдание, испуг, словно ее что-то ужаснуло в нем. И неожиданно для себя Басов вымолвил нелепо-развязно:

— Проведать меня пришла? Ну-ну… Вспомнила, значит…

— Представь, я тебя не узнала сейчас, — сказала Муся низким, грубым голосом, — мне показалось, что это чужой.

Она была одета по-зимнему, в пушистом платке, который он видел на ней в вечер перед разлукой. Она приблизилась, отбросила платок на шею и вдруг вспыхнула до корней волос, даже глаза ее увлажнились. Басов взял ее за руку, и так постояли они несколько секунд, не зная, что делать дальше.

— Как же ты меня не узнала? — спросил он тем же насильственно-развязным тоном, внутренне холодея оттого, что говорил он вовсе не то, что хотел. — Разве я изменился?

— У тебя лишаи вот здесь, — сказала Муся, нахмурив брови и касаясь пальцами своей щеки. — Откуда это?

— Это ожоги. У нас здесь было жарко вчера. Правда, Володька?

Володя Макаров сдержанно кивнул и внимательно оглядел их обоих. Потом он повернулся и пошел вдоль палубы, раскачивая плечами.