Танки Первой Мировой

Французский танкист в каске Адриана модели 1918 г. (с артиллерийской эмблемой) и в стальной маске с очками-жалюзи и подвесной кольчужной «бородой». Западный фронт, 1918 г.

Стоит коснуться изменений экипировки французских танкистов после войны хотя бы потому, что она оказала заметное влияние на экипировку танкистов в других странах. Уже в 1919 г. облегчили задний козырек шлема, а стальной отгиб и передний козырек заменили противоударным кожаным валиком, получив танковый шлем Mle 1919. В 1920-е годы изменилась и кожаная куртка танкистов, номер полка наносился белым, серым или зеленым цветом на петлицах на отвороте воротника.

Во второй половине 1930-х годов танкисты получили коричневую кожаную куртку, просторные брюки защитного цвета с завязками на лодыжках, новые ботинки, танковый шлем модели 1935 с усиленным валиком и улучшенным подвесом, без гребня, большие защитные очки (танкисты сражающейся Франции потом использовали этот шлем в сочетании с британской или американской экипировкой). Номер части на воротнике к началу Второй мировой войны уже не наносили — эта традиция вообще отходила в прошлое. Личным оружием танкистов мог теперь быть и пистолет Mle 1935 (MAS). Противогазная сумка — брезентовая.

Германские танки

Преодоление скепсиса

С осени 1916 г. танкобоязнь стала типичной болезнью в германских окопах. Любопытно, что разведка союзников указывала, что, по сообщениям пленных, германские солдаты «в особенности опасаются, как бы они (танки) не были вооружены огнеметами». Германское командование всячески старалось сгладить остроту проблемы, подчеркивая реальные и мнимые недостатки нового оружия. «Танки — это нелепая фантазия и шарлатанство… Вскоре здоровая душа доброго немца успокаивается, и он легко борется с глупой машиной», — одна из «ободряющих» фраз того времени. Но одно дело — рассылаемые в войска «для поднятия духа» приказы и листовки, и совсем другое — практические работы. Ставка Главного командования (OHL — Oberste Heeresleitung) поначалу не восприняла танк как серьезную опасность, Этому способствовали неудачи одиночных Mk I в ноябрьских боях. По ряду свидетельств, скепсис германского Главного командования в отношении танков старалась поддержать рядом мероприятий и британская разведка. Но, несмотря на весь скептицизм, военное руководство обязано было принять меры, во-первых, для защиты войск от появившегося у противника боевого средства противника, а во-вторых, для создания собственного варианта этого средства. И уже в октябре 1916 г. ставка и военное министерство занялись «танковым вопросом».

В разработке танков германским конструкторам также приходилось все начинать с нуля, если не учитывать ограниченное знакомство с британскими машинами. Правда, уже после появления на поле боя английских танков в печати появился рисунок устрашающей «машины кайзера для прорыва неприятельских рядов»… «Размером с пассажирский вагон», с шипами на броне и 20–25 пушками и пулеметами, но, скорее всего, это была фантазия.

Тем не менее для создания нового оружия Германия располагала соответствующим уровнем технологий, промышленным и конструкторским потенциалом. Кроме высокопоставленного сталелитейного и артиллерийского производства, она располагала отличным собственным двигателе— и автостроением, развитой электротехнической и химической промышленностью и вполне была способна поставить производство танков. Осенью 1916 г. промышленники заверяли кайзера и военное руководство: «Ресурсы, находящиеся в распоряжении немецкой промышленности, таковы, что она способна на протяжении долгих лет снабжать нашу доблестную армию… всем необходимым оружием». Разумеется, авторы таких заявлений пеклись о военных заказах, однако не слишком кривили душой, когда требовали решить лишь «проблему рабочих рук». Несмотря на общее тяжелое положение экономики, военная промышленность, реализовывавшая программу интенсификации («программа Гинденбурга»), была предельно мобилизована и практически полностью обеспечивала потребности армии в вооружении, боеприпасах и технических средствах. Правда, сама «программа Гинденбурга» никаких «танков» не предусматривала, их строительство потребовало бы существенного перераспределения средств и ресурсов, направленных в военную промышленность. Не было недостатка в технических кадрах и в армии — рейхсвер широко пользовался автотранспортом для подвоза грузов, тактической переброски подразделений вдоль фронта, а на румынском фронте для оперативной переброски войск было использовано 20 000 автомобилей. То есть можно было рассчитывать на технически грамотный и обученный персонал водителей и механиков для обслуживания перспективных боевых машин.

Четырехгусеничный «Мариен-Ваген I» системы Бремера с опытным коробчатым бронекорпусом.