Танки повернули на запад

— Надеюсь, вы не думаете, будто я действую за ее спиной…

Мне не раз приходилось разбираться в случаях, когда иные офицеры старались залучить в свои части медичек или связисток, а потом с излишней командирской настойчивостью добивались их благосклонности. Я не сомневался в благородстве Горелова, но все-таки эта фраза — «Надеюсь, вы не думаете, будто я действую за ее спиной» — для меня не была лишней.

— Я мог добиться ее перевода и помимо вас, — продолжал Горелов. — Но тут была бы какая-то нечестность и какая-то трусость. Так ведь?

— Пожалуй.

— А я не хочу, чтобы к этому, хоть отдаленно, примешивалось что-то нечистое. Это для меня становится слишком важным… Вам не кажется странным? Такая обстановка, а командир бригады беспокоится о… медицинских кадрах?

— У вас нет оснований подозревать меня в ханжестве.

— Конечно нет, — обрадовался Горелов. — Но я, честно говоря, немного боялся, как бы не осудили. Совершенно не представляю себе, как у нас будет с ней, как сложится. Однако знаю, не могу без нее, не могу, чтобы она там, а я здесь… И она, кажется, тоже… Вы с ней совсем не знакомы?

— Нет, отчего же.

Я рассказал о нашей ночной встрече, о моей благодарности и ее смущении.

— Да, да, удивительно на нее похоже, — счастливо улыбнулся Горелов, — и гордыня, и робость, и эта потребность всегда помогать людям. Даже тогда, когда, кажется, и помочь уже нечем…

Признание Горелова было для меня полнейшей неожиданностью. Разговаривая в эту ночь с людьми, объезжая госпитали, я все время мыслью возвращался к нему. Конечно, я не осуждал Володю. Нет, я радовался за него. И хотя мало знал Капустянскую, она представлялась мне человеком, которого я хотел бы видеть рядом с Гореловым.

Последующие дни — 9, 10 и 11 июля — заметно не изменили обстановку. Гитлеровцы не отказывались от своих планов. Настойчиво искали они слабинку в нашей обороне и в каждый удар вкладывали все, что могли вложить. 9 июля начали атаки в полдень, а 10 — в четыре часа утра. Их штаб был изворотлив и гибок. Части, не боясь потерь, стремились выполнять приказы. То здесь, то там они врывались на наши рубежи, теснили наши боевые порядки. Но добиться осязаемых успехов им не удавалось: оборона наша для них была столь же труднопреодолимой, как и 5 июля. И хотя они несколько приблизились к Обояни, захват этого маленького городка оставался для них неосуществимой мечтой.

Упорство противника пока что не уменьшалось, но силы его явно иссякали. Теперь любая атака могла стать последней. Поэтому, вероятно, они были так неукротимы. Именно 10 июля, в предпоследний день наступления на обоянском направлении, немцы нанесли наибольший урон двум нашим танковым бригадам.

Нам доставалось куда как нелегко. Гитлеровцы отказались от своего педантичного графика, и бои иногда шли круглые сутки. Но на нашей стороне было неизменное преимущество хорошо оборудованной, плотно прикрытой артиллерийским огнем обороны. Зарытые в землю танки часто оставались недосягаемыми для врага и, прежде чем он их обнаруживал, успевали нанести немалый урон.

Несмотря на потери, армия наливалась новыми силами. Ежедневно в нашем штабе появлялись незнакомые командиры частей, а то и соединений, подошедших на помощь к нам с других участков фронта или из тыла.

Генерал Чистяков и его штаб сумели быстро восстановить свою армию, освоить пополнение, наладить взаимодействие. К вечеру 9 июля 6-я армия получила уже самостоятельную полосу обороны.

Начиная с первых дней войны мне довелось участвовать во множестве боев, сдерживающих врага. Это горькие бои. В них постоянно чувствуешь тактический и оперативный перевес противника, его волю, навязанную тебе.

Но под Курском, даже отходя, мы не ощущали горечи поражения. Ни один солдат не сомневался в нашем превосходстве, в том, что в нужный момент поступит приказ и это превосходство будет реализовано.

Прикрывая Обоянь, мы постоянно чувствовали на себе зоркий взгляд Военного совета фронта, знали, что Москва информируется о каждой стычке, и в тот час, когда бригада откатывалась на новый рубеж, в больших штабах передвигался флажок на карте, принималось новое решение.

Были, конечно, и здесь неудачи. Но не было уныния, подавленности. Где-то внутри накапливалась энергия для наступления.

По дорогам, замаскировавшись облаками пыли, нескончаемо тянулись к передовой колонны: пехота, артиллерия, танки…

Глава третья

1