Танкист на «иномарке». Победили Германию, разбили Японию

Правая штанина и правый рукав были обильно пропитаны кровью. Я приказал подбежавшему санитару оказать раненому первую медицинскую помощь… Злочевский дал себя перевязать, однако из-за обильных слез не мог говорить. Нервный стресс от пережитого несколько минут назад еще не прошел… Подошел командир 233-й бригады подполковник Чернушевич. Я доложил ему о должности и звании «парашютиста».

Через небольшой промежуток времени подбежал командир зенитной батареи, прося танкистов подписать акт о том, что его расчеты сбили немецкий самолет-разведчик.

Заместитель начальника разведки фронта, услышав просьбу зенитчика, наконец обрел дар речи. И разразился тирадой, густо перемешанной с отборным матом:

– Тебя следует немедленно отдать под суд! Почему не вняли сигналу: «Я – свой самолет»? Дважды его подали, а вам – нипочем! Угробили, болваны, ценнейший фотоматериал воздушной разведки!

Чернушевич приказал задержать офицера-зенитчика; вызвать начальника контрразведки бригады – пусть разберется со случившимся; подготовить санитарную машину для эвакуации раненого в медсанбат корпуса…

Необычный поединок

К середине декабря сорок четвертого года линия советско-германского фронта подошла к южной границе Чехословакии, проходившей по реке Игшель. Шоссе и железная дорога, проложенные по ее левому берегу, в районе населенных пунктов Хонт и Гомок зажаты горами и водной преградой. Командир 46-й гвардейской танковой бригады гвардии подполковник Николай Михно решил небольшим передовым отрядом прорваться через это узкое место и южнее города Шахи захватить мост через реку…

Для выполнения этой задачи была выбрана рота первого танкового батальона бригады и тридцать автоматчиков, посаженных на броню. Возглавить этот «летучий» отряд приказано мне – старшему лейтенанту, заместителю командира батальона.

Вторая половина дня 11 декабря. По небу плывут отдельные небольшие белые облака. Погода летная. Идет бой за северо-западную окраину Дрегель – Паланка. Отряд на максимальной скорости проскакивает деревню по ее центру и устремляется к Хонту. Опыт прошлых боев показывал, что выгодное дефиле противник без боя не отдаст. Схватка наверняка предстоит жаркая. Вперед я выслал разведку – два «Шермана» взвода гвардии лейтенанта Федора Данкина. Спустя несколько минут командир дозора доложил по рации: «В Хонте – фашисты. Открыли сильный огонь». Я приказал разведке остановиться и провести тщательное наблюдение за гитлеровцами, засекая их огневые точки… С подходом к Хонту отряд немедленно откроет по разведанным целям пушечно-пулеметный огонь. Так было мной задумано, но вскорости обстановка потребовала совсем иных действий отряда…

До Хонта оставалось не более 700 метров, когда в воздухе послышался нарастающий гул авиационных моторов. Спустя несколько минут над нами появились вражеские самолеты. Как только они стали разворачиваться для захода на бомбометание, танки отряда один за другим свернули с дороги и, втянувшись в дугообразный карьер на склоне покрытой лесом горы, остановились. В ситуации ограниченного пространства нельзя было действовать по «методу Якушкина». Девять «юнкерсов» кружились над рекой и дорогой, но сбросить прицельно бомбы никак не могли. Не раз неприятельские летчики пытались лечь на боевой курс с наиболее удобного северного направления. Но достаточно яркое зимнее солнце слепило им глаза. Боясь врезаться в высокую гору, они отворачивали в сторону. Сброшенные бомбы рвались, чаще всего, на линии железной дороги, не причиняя отряду никакого вреда. Неоднократные попытки зайти для пикирования с юга оказались безрезультатными: вершина горы и густой лес не позволяли летчикам видеть танки, а следовательно, и точно сбрасывать смертоносный груз на выбранную цель. Изгиб шоссе, а особенно отроги горы, исключали выход «юнкерсов» на отряд с востока и запада. Благодаря удачно выбранному месту, наши «Эмча» оказались надежно укрытыми. Спасибо природе и рукам человека за удобное спасительное углубление в северном склоне горы.

Отряду необходимо было двигаться вперед, выполнять поставленную задачу, ибо время работало на противника, который мог спокойно подтянуть резервы в Хонт, продолжить инженерные работы в этом населенном пункте с целью укрепления обороны. Несмотря на все это, нам ничего не оставалось делать, как ждать наступления темноты.

Я периодически по радио докладывал комбригу о том, что мы стоим на месте из-за налета авиации противника. Он был сердит, требовал двигаться вперед. Мне была понятна его тревога, неудовлетворенность нашими действиями, однако у меня язык не поворачивался отдать команду на выход из укрытия и на атаку Хонта. Здесь, на переднем крае, было видно, что нам не удастся пройти и половины разделяющего с противником расстояния, как запылают, застынут подбитые «Шермана». Сверху навалится авиация, неизбежно наткнемся на плотный противотанковый огонь обороняющегося. Потерь, и немалых, не избежать!