Танкист-штрафник. Вся трилогия одним томом

Ярославцев хоть из молодых, но действует правильно. На рожон не полез и сумел вывести из-под огня дальнобойных немецких орудий две машины. Молодец, что не полез в драку по открытому полю на дурняка. Судя по дырке в броне, стреляли из орудия калибра 88 миллиметров. А вот кто занял позицию в леске, надо еще выяснить. Если «тигры», то дело паршивое. Пара машин с круговым обстрелом и броней в десять сантиметров — дело серьезное. Чтобы ее пробить, надо приблизиться метров на пятьсот. На такое расстояние они не подпустят. Впрочем, «тигров» в танковых частях не так и много. Скорее всего, дорогу перекрыли самоходки. Постоят до ночи, а потом исчезнут. Только нам до ночи ждать не дадут.

— Мы пробовали кое-что предпринять, — словно оправдываясь, сказал Ярославцев. — Только шевельнешь ся — снаряд летит. Вон края обвалились. Болванки в мет ре над башнями идут.

Через полчаса наблюдения я окончательно убедился, что среди вязов, еще не сбросивших листву, находятся, как минимум, два штурмовых орудия «артштурм». Правда, это были уже не те пауки, с торчащими, как обрубок, короткоствольными пушками калибра 75 миллиметров, воевавшие на всех фронтах еще с сорок первого года. Низкие, всего два метра высотой, они были теперь вооружены длинноствольными орудиями «восемь-восемь». Нашу лобовую броню спокойно просадят за полтора километра. У этих самоходок, кроме мощных орудий, хорошей оптики и дальномеров, имелось еще одно важное достоинство — компактность. Зато броня была так себе. Какие бы дополнительные плиты ни навешивали, борта оставались уязвимыми.

Пока мы наблюдали, нас заметили. Снаряды тратить не стали, зато хорошо приложились из крупнокалиберного пулемета. Из холма, поросшего бурьяном, выбивало куски дерна величиной с кулак. Бурьян скосило начисто, а удары тяжелых пуль отдавались через двухметровую толщину почвы. Сообразили, если не уберемся, можем поймать и снаряд. Два метра земли не спасут, поэтому уползли опять в низину. Взялись было обсуждать, что будем делать дальше, но меня позвал Леня Кибалка:

— Хлын на связи. Два раза уже тебя вызывал. Ругается.

Пришлось снова бежать через насыпь, уворачиваясь от пуль. Доложил обстановку.

— Что собираешься делать? — спросил старший лейтенант.

— А ты посоветуй.

Я оказался в незавидном положении. «Артштурмы» меня не подпустят. Две машины в ловушке, даже выползти не могут. Мой танк находится по другую сторону насыпи. Допустим, я найду объезд, что толку?

— Слушай, Волков! Сидеть я тебе не дам. Там ребята… Не дослушав его, переключил рацию на «передачу».

— Что ребята? Ты их сам в ловушку загнал. Рвался вперед за орденом. Ладно, если есть возможность, подгони еще одну машину. Только с южной стороны насыпи.

— Машин нет, ты сам знаешь.

— Черт! Ну, найди любую пушчонку. Может, трофейную. Если не получится, тогда миномет с полсотней мин. И перебрось срочно ко мне. Чего молчишь?

— Не дергай. Через десяток минут сообщу. Постараюсь что-нибудь организовать.

— Ну-ну. Телись, только быстрее.

С другой стороны насыпи меня позвал Ярославцев. Я сообщил, что обещано подкрепление. Будем ждать.

Мой экипаж давил вшей и рассуждал, могут ли налететь в такую пасмурную погоду «юнкерсы». Спросили мое мнение. Я ответил, что вряд ли. Гусейнов курил и наблюдал, как на рельсах догорает «тридцатьчетверка». Кибалка, цокая языком, жалел погибший экипаж. Стрелок-радист Легостаев, самый рослый, больше других страдал от голода. Предложил:

— Может, добьем НЗ?

Кибалка сказал, что солдат должен идти в бой голодным и злым.

— Ну, и продолжай злиться, — сказал Легостаев. — Давайте перекусим, товарищ старший лейтенант?

— Ладно, доставай, пока время есть.

С харчами оказалось не густо. У немцев в захваченном поселке консервами разжиться не удалось. От завтрака оставался лишь котелок синей ячневой каши и половинка сплющенной хлебной буханки. Правда, имелся трофейный ром, но пить я запретил, сказав, что вскоре предстоит бой.

Вася Легостаев подогрел на крошечном костерке кашу и поставил на крыло танка. Котелок выскребли до дна, хлебное крошево запили водой. В небе кружились одинокие снежинки. Взъерошенная ворона села на ветку, наблюдая за нашим обедом и одновременно кося взглядом на обугленное тело танкиста без ног, лежавшее рядом с догорающей машиной. Перехватив мой взгляд, Кибалка сказал, что тело не вытащишь, от огня сильный жар.

— Ладно, дуй на насыпь и понаблюдай. Только осторожнее, у фрицев крупнокалиберный пулемет. А ты, Василий, неси свой ДТ. Попробуем отремонтировать.