Танкистка (СИ)

Тут вперёд вышел громадный русский, который поставил перед ним колоду и достал нож и мясницкий тесак. Ещё рядом оказался другой русский, у которого в руках был горящий факел. Первый русский подошел к нему с ножом, затем неожиданно одной рукой ухватил его за хозяйство, а затем резко махнул второй рукой. Низ живота резануло острой болью, в этот момент второй русский сунул горящий факел ему между ног и недолго его там подержал, но главное, Михаэль увидел, как первый русский бросает на дорогу его отрезанный член с яйцами и он потерял сознание. Очнулся он от того, что на него снова вылили ведро воды, в первый момент ему показалось, что это всё было страшным сном, но боль в низу живота и взгляд упавший на лежащие в придорожной пыли его член с яйцами показали, что это не сон, а страшная реальность. Михаэль завыл дурным голосом, но быстро замолк, после того, как получил несколько оплеух. Тут русский переводчик снова заговорил.

— Теперь ты не сможешь насиловать наших девушек и женщин, а сейчас мы сделаем так, что ты также не сможешь больше и никого бить и убивать.

Страшный русский схватил его связанные вместе руки и одной рукой, несмотря на всё сопротивление Михаэля, легко положил связанные кисти его рук на колоду, а другой рукой с внезапно появившимся в ней мясницким тесаком, рубанул по его кистям и те отлетели в сторону, а второй русский с факелом проворно прижёг им кровоточащие обрубки рук. После этого русские казалось потеряли к нему всякий интерес, по крайней мере его просто бросили и перестали обращать на него всякое внимание, лишь русский переводчик снова ему сказал.

— Это ждёт всех, кто вздумает насиловать наших женщин, запомни сам и передай другим своим камрадам.

Михаэль остался лежать в полуобморочном состоянии, таким его и нашли его камрады поздно вечером, когда приехали узнать, почему фуражиры не вернулись вовремя в свою часть. Их была целая рота при пяти бронетранспортёрах, но к этому времени во всей деревне был только один живой человек, сам ефрейтор Михаэль Шперлинг. Ни русских, ни жителей деревни не было, только ефрейтор и мёртвые тела немецких солдат. При виде кастрированного камрада и без рук, которые валялись рядом, немцев пробрал страх. По частям уже ходили смутные слухи, про русскую валькирию, которая простых солдат просто убивала, но если они позволяли себе что-то против мирного населения, раненых и пленных, то карала очень жестоко, со средневековой жестокостью. Раз этот ефрейтор не просто убит, а кастрирован и ему отрубили руки, значит он на чем-то попался и судя по кастрации, скорее всего на изнасиловании.

Мы выдвинулись к Минску, хотел я похулиганить в том направлении, когда в попавшейся нам по пути деревне мои бойцы не наткнулись на немецких фуражиров под охраной взвода пехоты. Немцев задавили мгновенно, к тому же первыми шли трофейные грузовики и бронетранспортёры, так что немцы просто приняли нас за своих. Когда они поняли свою ошибку, было уже поздно, их мгновенно помножили на ноль, но вот при зачистке, в одном из сараев, мои бойцы захватили живьём немца, который насиловал там совсем молодую девушку. Это меня просто вызверило и не потому, что я сам сейчас оказался в женском теле и мог спокойно примерить это и к себе, нет, точно также меня это взбесило бы и в моём собственном старом теле. Просто достаточно было представить, что на месте этой совсем молодой девчонки могла оказаться твоя дочь, сестра, жена или мать, а потому меня затопила лютая злоба и ярость и просто так этот фашист у меня не отделается, просто убить его, это значит пожалеть. При этом я отлично понимал людей, которые убивали или кастрировали пойманных насильников своих родных и горячо поддерживал их. Я приказал привязать немца к телеграфному столбу на улице деревни, причем его трусы и брюки не одевать, тот не успел одеться, мои орлы застали его только поспешно одевающимся. После того, как мы обыскали всю деревню и убедились, что живых немцев больше нет, то на площади возле привязанного немца собралось большая часть моего отряда.

Большинство моих бойцов уже знало, что это насильник, но я всё равно сказал это всем остальным, после чего проговорил, что преступления немецких солдат и их прислужников не останутся без ответа. Затем позвал Денисенко, тот с огромным удовольствием приводил такие наказания в исполнение, и не знаю, сможет он оттаять после такой страшной гибели своей семьи или нет. Но пока он охотно приводил такие наказания в исполнение. Притащив колоду и мясницкий тесак, он также достал из-за голенища своего сапога остро отточенную финку и после того, как наш переводчик рассказал связанному немцу, что с ним будет и за что именно, привёл приговор в исполнение. Потерявшего сознание немца просто бросили на землю, надеюсь не сдохнет пока его не найдут свои, после чего посоветовал селянам уходить, так как немцы ни кого не пожалеют и убьют всех.