Танкистка

Опанас Цибуля дезертировал на третий день вой ны. Это была не его война. Сам он был родом с Западной Украины, и в состав Советского Союза его деревня вошла в 1939 году, после раздела Польши. Его семья считалась середняками, и как он считал, с присоединением к СССР они больше потеряли, чем выиграли. Пускай поляки их и притесняли, но у них было крепкое хозяйство, богатое хозяйство. Кроме него, в семье было еще два его старших брата и две сестры. Зятья тоже работали вместе с ними, вот и получалось шесть мужиков и четыре крепкие бабы (это его сестры и жены старших братьев), так что работников хватало, и работали они на себя.

Земли тоже хватало, так что потихоньку они богатели, а когда пришли Советы, то всех согнали в колхоз, а большую часть живности национализировали. Им еще повезло, что они никогда не пользовались наемными работниками, все сами, и тут в основном было дело в отцовской жадности: ему просто было жалко платить чужим людям, когда и собственных работников хватало. Вот это и спасло их семью от раскулачивания и высылки в далекую Сибирь.

Да, у них отняли землю и почти всю живность, но не выслали и не конфисковали все, а отправили работать в колхоз. Отец, конечно, плевался и вовсю поносил советскую власть, но исключительно дома, чтобы посторонние не услышали. Еще у него хватило ума не выступать против новой власти, ни открыто, ни тайно. Некоторые односельчане попытались по ночам нападать на новую власть и ее представителей, но часть из них попалась НКВД. Их самих расстреляли, а их семьи сослали в Сибирь. Но семью Опанаса эта участь миновала.

И вот теперь, после начала этой войны, Опанас при первой удобной возможности дезертировал и уже несколько дней пробирался к себе в деревню. Свою винтовку он бросил, здраво рассудив, что если, не дай бог, попадется немцам, то безоружным у него больше шансов остаться живым. Вот с продовольствием было плохо, вернее его совсем не осталось, и он хотел попросить хоть немного еды в попавшейся ему по пути деревне.

Прежде чем идти в деревню, Опанас, спрятавшись на опушке леса, стал внимательно изучать обстановку. Он не хотел встретиться ни с немцами, ни с советскими бойцами. Лишь убедившись, что в деревне никого нет, он собрался в нее пойти, как появились немцы. Опанас хорошо видел, как они стали сгонять всех жителей в большой бревенчатый амбар на окраине деревни и как затем, закрыв амбар, его подожгли. Видел он и как примерно через полчаса после этого в деревню вошли красноармейцы, и как они убивали немцев. Но больше всего его испугала казнь десятка захваченных противников. Командовала там, как он смог понять, непонятная девка, молодая и очень красивая, в танкистском комбинезоне. Приехала она на большом танке, он таких даже не видел раньше. Казнили немцев жутко, особенно их командира.

Опанас даже и не подумал выйти к этим бойцам, а все так же продолжал прятаться и наблюдать за происходящим в деревне. Наконец, советские ушли. Опанас, выждав еще с полчаса, прошел в опустевшую деревню и набрал в уже бесхозных хатах себе продовольствия. Он даже нашел пару литровых бутылок с горилкой и, разумеется, взял их с собой, после чего, плотно набив свой сидор продуктами, ушел из деревни и стал дальше пробираться лесами к себе домой. Вот только ему не повезло на следующий день наткнуться на немцев. Испугавшись, что его расстреляют, он сразу стал кричать, что имеет важную информацию.

Один из немецких солдат немного знал русский язык и с грехом пополам понял, что говорит ему русский пленный. После этого Опанаса Цибулю отвезли в город, где и передали представителям гестапо, и уже те провели допрос, где он, ничего не скрывая, рассказал все, что видел. После допроса его прямо спросили, что он хочет: отправиться в лагерь военнопленных или поступить во вспомогательную полицию, которую немецкие власти организовывали на оккупированных территориях. Разумеется, ни секунды не колеблясь, Цибуля выбрал полицию: еще не хватало сидеть за Советы в немецком лагере. Если бы Цибуля знал будущее, то возможно, и выбрал бы лагерь, тогда у него, может, и был бы шанс выжить. Но он выбрал службу в полиции и через год был повешен партизанами.

Мы перемещались глухими лесными дорогами, но двигаться так вечно невозможно, все равно время от времени надо пересекать более оживленные магистрали. Вот и нам пришлось пересечь такую дорогу, разумеется, не на авось. Сначала за ней наблюдала разведка, затем и мы подошли, не вплотную, а остановились на расстоянии и стали ждать, пока пройдет немецкая колонна. Будь она не очень большой, до батальона включительно, я бы приказал атаковать ее, а так там, судя по всему, двигался как минимум полк. Будь мы в засаде, на хорошо подготовленном месте, да с нормальными путями отхода, то можно было пощипать и полк, а так исход столкновения, скорее всего, был бы не в нашу пользу. Все же слишком немцев много, тут даже преимущество в огневой мощи и броне не особо поможет.