Танкисты

Во время взятия Каменец-Подольского мой экипаж шел первым в батальоне. Навстречу нам появились четыре немецкие легковые машины, но когда они увидели танк на дороге прямо перед ними, то машины остановились, из них с поднятыми руками вышли немцы. Решили сдаться в плен, так как сразу поняли, что шансов спастись от огня танкового орудия и пулеметов у них нет. Танк остановился перед головной машиной. И тут мой механик-водитель, абхазец Пипия, высовывается из своего люка с пистолетом и стреляет в ближайшего стоящего возле танка немца. Убил его единственным выстрелом. А немец оказался генералом… Меня чуть не съели за это. Механика сразу куда-то увезли на растерзание, а меня долго еще таскали на всякие допросы, ведь за взятие в плен немецкого генерал-лейтенанта многим бы из бригадного и корпусного начальства перепали ордена и почести, а Пипия им всю обедню испортил. Я пытался объяснить, что находился в башне и не мог видеть, что делает высунувшийся из люка мехвод, но куда там… Отделался я легко, экипаж был лишен орденов за Каменец-Подольский, но сколько мне нервов тогда попортили, я и сейчас забыть не могу… Весь март и апрель 1944-го шла непрерывная череда боев, каждый из которых был похож на другой. Немцы постоянно вводили в бой свои танки и самоходки, нас бомбила авиация, мы теряли экипажи и технику. Под Проскуровым мой танк подбили, но экипаж успел выскочить из танка. В конце лета в районе крепости Старый Самбор я вышел из строя, а мой танк был сожжен. В последнее мгновение, перед тем как в нас попали, я крикнул своему механику-водителю Жене Бандалету: «Женя, впереди воронка, бери правее!», но он не послушал меня… Тут нам влепили снаряд в бок, и танк загорелся. Меня сильно контузило, экипаж выскочил, а я не смог. Но экипаж вернулся за мной, Женя Бандалет вытащил меня из танка, и ребята оттащили меня от горящей «тридцатьчетверки». А через минуту Женю убило осколками разорвавшейся рядом мины… Я потом добился в штабе бригады, чтобы Женю посмертно наградили орденом Боевого Красного Знамени за мужество в бою и за спасение жизни командира… Меня в бригадном медсанбате осмотрел начальник санслужбы бригады Маташвили и сказал: «Я тебя в госпиталь не буду отправлять, мы тебя на месте вылечим!»

Уничтоженный внутренним взрывом немецкий танк Pz.III

Надо сказать, что сильного страха перед боем у меня никогда не было, а с напряжением я научился справляться. Когда мы в июле сорок третьего шли в атаку на Хотынец, то я немного волновался, хоть и провел к тому времени на фронте почти год, но до этого у меня не было опыта больших наступательных боев, ведь раньше все время пришлось воевать в обороне, а тут мы лавиной должны были идти на позиции немецкой противотанковой артиллерии. А после этой атаки спокойно шел в бой, верил, что останусь в живых, и перед каждым боем говорил своему экипажу: «Ребята! Все выживем! Мы еще все вместе за нашу Победу выпьем!» Когда стояли под Брянском, то к нашему танку подошла цыганка, попросила что-нибудь из еды для себя и детей. Я отдал ей весь наш НЗ и все, что было съестное в экипаже, а потом попросил: «Погадай. Скажи, вернусь с войны с руками и ногами или нет?» Цыганка достала карты, которые выглядели как карты Таро, раскинула их и сказала: «Целым останешься. Будешь жить больше восьмидесяти семи лет». Я поверил в ее предсказание и, как видите, не ошибся… Был у меня еще один талисман-оберег, в который я верил. Весной сорок первого, на Пасху, я приехал из Ленинграда домой в Червень, и отец дал мне маленький перочинный ножик в кожаном мешочке и сказал: «Скоро война с немцами, тебя заберут в солдаты. Возьми, этот нож тебя спасет». Всю войну я носил этот мешочек с ножиком на себе. И ведь спас меня отцовский талисман. Сколько раз я мог погибнуть на этой войне, а все же остался живым.

«КВ-1» и «Т-34» в засаде. 26-я армия

Отрощенков Сергей Андреевич