Танковая бойня под Прохоровкой. Эсэсовцы в огне

– Да, это произошло на следующий день в школе. Когда на большой перемене я шел через школьный двор, кто-то начал смеяться над моим распухшим носом и синяком под глазом. Особенно один отличник отпускал известные шуточки, от которых другие ржали как лошади. Вдруг появился мой товарищ из взвода фанфаристов, без предупреждения съездил шутнику по зубам и одновременно стукнул по берцовой кости. Потом парень подождал, не появится ли еще какой-нибудь насмешник, а когда убедился, что шутить больше никому не хочется, обнял меня за плечи и сказал: «Можешь звать меня Ханзи».

– Прямо как в кино.

Блондин пропустил мимо ушей слегка насмешливый тон замечания и кивнул:

– Да, впрочем, у него и семья известная. Его старший брат – летчик-майор на пикирующих бомбардировщиках. У него уже были Дубовые листья, а сейчас уже, наверное, и Мечи.

– Или холодная задница.

– Тоже может быть. В любом случае Ханзи был отличным парнем.

– Почему был, Цыпленок?

– Был, Эрнст! Будто не знаешь, пропал – пропал без вести в Сталинграде – все равно что убит. Или?

– Ты прав. Пропал – это даже хуже, чем убит. Пропал – значит, что родные будут надеяться, надеяться с предательской мыслью, что все напрасно.