Танковые сражения 1939-1945 гг.

Подобные приказы и распоряжения потребовали бы даже от очень опытной дивизии и ее штаба чрезмерного напряжения сил, а для неподготовленных частей они были просто пагубными. Днем 7 ноября передовой отряд 146-го мотострелкового полка встретил южнее Фастова русские танки Т-34 и обратился в паническое бегство. В страшном беспорядке эти необстрелянные части бежали, и хотя командир дивизии генерал Шелл лично навел порядок и собрал свои части, им с большим трудом удалось оторваться от русских, уничтоживших почти весь их транспорт. Днем 8 ноября фон Шелл прибыл в наш штаб под Белой Церковью, а его дивизия перешла в наше подчинение.

9 ноября танковый полк этой дивизии прибыл из Кировограда вместе с первым офицером штаба дивизии майором графом Пюклером, моим старым другом, с которым я служил еще в 7-м кавалерийском полку. 25-я танковая дивизия получила теперь приказ сделать все возможное, чтобы задержать русских, наступающих на юг и юго-запад. Благодаря умелому руководству генерала фон Шелла дивизия продвинулась до восточной окраины Фастова, где была остановлена намного превосходящими силами русских. Эти действия позволили выиграть время для сосредоточения танков и подготовки решительной контратаки. К сожалению, 25-я танковая дивизия понесла настолько тяжелые потери в личном составе и технике, что в течение нескольких недель не могла использоваться ни в каких наступательных действиях. Опыт 25-й танковой дивизии еще раз показал, что в боях против русских закаленные части могут добиться преимущества искусным маневрированием, в то время как плохо подготовленные войска имеют небольшие шансы на успех[230].

В это время верховное командование изучало создавшееся в районе Киева положение и поспешно подтягивало подкрепления из Италии и с Запада. Генерал Гудериан очень хорошо излагает стратегическую обстановку[231]:

«Гитлер решил начать контрнаступление. Следуя своей скверной привычке, он хотел проводить его весьма слабыми силами. С согласия начальника генерального штаба сухопутных сил я использовал свой доклад Гитлеру 9 ноября 1943 года о бронетанковых войсках, чтобы предложить ему отказаться от нанесения отдельных, распыленных по месту и времени контрударов и сосредоточить все находящиеся южнее Киева танковые дивизии для планируемого наступления через Бердичев на Киев. Я предложил также подтянуть сюда танковую дивизию из района никопольского плацдарма, который удерживался генералом Шёрнером, и танковые дивизии группы армий Клейста, оборонявшиеся по Днепру у Херсона. Я привел мое любимое выражение: „Klotzen, nicht Kleckern!“ (примерно: „Бить, так бить!“). Гитлер обратил внимание на то, что я сказал, но поступил все же по-своему».

В период с 8 по 15 ноября 48-й танковый корпус сосредоточивал значительные силы танков южнее киевского выступа, и, к моей огромной радости, командование корпусом как раз перед самым началом наступления принял генерал Бальк. Он был одним из самых выдающихся полководцев танковых войск, и если Манштейн во время второй мировой войны был лучшим стратегом Германии, то, я думаю, что генерал Бальк имел все основания считаться самым лучшим боевым командиром. Он великолепно знал тактику и обладал замечательными качествами руководителя; эти способности он проявлял на всех этапах своей военной карьеры.

Когда Бальк командовал 11-й танковой дивизией во время боев на реке Чир, мне посчастливилось выполнять полезную и в высшей степени приятную обязанность — работать вместе с ним в качестве начальника штаба 48-го танкового корпуса. В дальнейшем я с удовольствием служил под его командованием в 48-м танковом корпусе, в 4-й танковой армии, а затем и в группе армий «Г» на Западном фронте. Между нами всегда существовало такое замечательное основанное на полном доверии друг к другу взаимопонимание, какого можно только желать между командиром и начальником штаба. Совместно мы оценивали создавшуюся обстановку и приходили к общим выводам — бывшие кавалеристы, мы имели одинаковые взгляды на боевое использование бронетанковых войск. Бальк всегда принимал окончательное решение, и было неважно, чье мнение легло в его основу. Надо отметить, что Бальк никогда не вмешивался в штабную работу — для этого существовал начальник штаба, который должен был нести за нее полную ответственность. Я особенно признателен генералу Бальку, известному всей армии своей храбростью, за то, что он разрешал мне как начальнику штаба каждые два-три дня бывать на передовых позициях и тем самым поддерживать тесную связь, которая должна существовать между штабом и боевыми частями[232].

Для контрудара 48-й танковый корпус располагал шестью танковыми и одной пехотной дивизиями. Я с гордостью узнал, что нашему корпусу как одному из лучших доверялись наиболее трудные и важные задания. Нам подчинялись:

1– я танковая дивизия,

7– я танковая дивизия,

танковая дивизия СС «Лейбштандарте Адольф Гитлер»,

19– я танковая дивизия (прибыла 18 ноября),

25– я танковая дивизия (ослаблена в результате понесенных потерь),