Танковые сражения 1939-1945 гг.

29 декабря я отправился в 9-ю танковую дивизию, которая располагалась на поросших лесом высотах северо-западнее Уффализа. Покрытые льдом дороги блестели на солнце, и я собственными глазами видел, как американская авиация беспрестанно бомбила дороги и наши полевые склады. В воздухе не было ни одного немецкого самолета, повсюду валялись исковерканные черные остовы сгоревших машин. В штабе дивизии я узнал, что мы удерживаем самые передовые позиции 5-й танковой армии. Посмотрев на карту, я увидел, что американцы вели решительные атаки против наших флангов и что дивизиям, находившимся в вершине выступа, угрожала серьезная опасность. Но нам было приказано держаться на занятых позициях, что мы и делали, прибегая к тактике маневренной обороны.

В большинстве своем мои солдаты были австрийцами, и, несмотря на большие потери, их боевой дух был еще высок. В танковом полку оставалось 20 танков, а в каждом из мотострелковых полков насчитывалось до 400 солдат. Артиллерийский полк был очень сильной и опытной боевой частью. Мы отбивали атаки американцев до 5 января, пока не получили приказа оставить ставшие бесполезными позиции и отойти в восточном направлении. На меня возложили командование арьергардом 5-й танковой армии. Много пользы принес мне опыт боевых действий в России. Я хорошо знал особенности передвижения войск по снегу и льду, в чем американцам нужно было у нас многому поучиться. В дневное время наша танковая группа оборонялась, ночью двигалась, чтобы таким образом избежать налетов истребителей-бомбардировщиков. Но даже и при этих условиях сосредоточенный огонь артиллерии наносил нам на флангах серьезные потери. К середине января 9-я танковая дивизия достигла реки Ур, откуда в свое время немецкие войска начали Арденнское наступление.

Результаты этого наступления были более чем неутешительными. Мы понесли крупные потери в живой силе и технике, а выиграли лишь несколько недель передышки[298]. Следует признать, что американцы были вынуждены вывести части из Лотарингии и ослабить давление на группу армий «Г»[299]; правда, эта разрядка напряженной обстановки носила лишь временный характер. Те же самые результаты можно было бы получить гораздо меньшим по масштабу наступлением у Ахена, после которого наши оперативные резервы могли бы быть переброшены в Польшу. Арденнское сражение еще раз подтвердило правильность того положения, что крупное наступление танковых масс не имеет надежды на успех, если оно предпринято против противника, обладающего господством в воздухе. Необходимые для нас резервы были израсходованы, и нам нечем было предотвратить неминуемую катастрофу на Востоке.

Катастрофа на Востоке

12 января наступлением войск Конева с баранувского плацдарма началось давно ожидаемое наступление русских. Сорок две стрелковые дивизии, шесть танковых корпусов и четыре механизированные бригады ворвались в Южную Польшу и устремились в промышленный район Верхней Силезии. Я очень хорошо помнил этот плацдарм, так как когда Бальк командовал 4-й танковой армией в августе 1944 года, он делал все возможное, чтобы сократить его размеры, и предпринимал неустанные атаки против этого опаснейшего форпоста русских. Бальк предвидел, что прорыв русских в этом районе поставит в тяжелое положение все немецкие войска в Южной Польше, но после нашего перевода на Запад русским позволили методически укреплять свои позиции на западном берегу Вислы.

9 января Гудериан предупредил Гитлера, что «Восточный фронт напоминает собой карточный домик»[300], но Гитлер упрямо продолжал думать, что подготовка русских — всего лишь гигантский блеф. Он требовал твердо удерживать занимаемые позиции и перебросил танковые резервы из Польши в Венгрию, тщетно пытаясь облегчить положение войск в Будапеште[301]. В результате через несколько дней фронт немецких войск на Висле рухнул. 17 января пала Варшава, 18 января русские овладели Лодзью и Краковом, а 20 января наступающие войска Жукова перешли границу Силезии. Замерзшая земля благоприятствовала быстрому продвижению, и русское наступление развивалось с невиданной силой и стремительностью. Было ясно, что их Верховное Главнокомандование полностью овладело техникой организации наступления огромных механизированных армий и что Сталин был полон решимости первым войти в Берлин. 25 января русские стояли уже под стенами моего родного города Бреслау, а к 5 февраля Жуков вышел на Одер у Кюстрина, всего лишь в 80 км от столицы Германии. Здесь он был на некоторое время задержан умелыми действиями генерала Хейнрици. Зато в Восточной Прусии войска Рокоссовского прорвались к Балтийскому морю и отрезали двадцать пять немецких дивизий. В то же время наши армии в Силезии и Венгрии испытывали страшный натиск русских войск.