Танковый десант

Авиация противника реже стала совершать налеты на нашу колонну. Почти все аэродромы были захвачены Красной Армией, остались отдельные действующие аэродромы или автострады. В основном упорные бои шли с наземными войсками противника, но 23 апреля немецкие самолеты нанесли по колонне бригады страшный удар. Это был, видимо, последний удар противника, его «лебединая песня». Мы уже и не думали, что немцы могут использовать авиацию, но это произошло, и мы понесли значительные потери. Колонна бригады продвигалась днем в полном составе, часть рот находилась десантом на танках, другая часть на автомашинах «Студебекер». Вместе двигался штаб бригады во главе с командиром бригады полковником Туркиным и его заместителем по политчасти подполковником Скряго. Только мы втянулись в лесок, как налетели самолеты противника. Это были истребители-штурмовики, приблизительно 10–12 самолетов. Самолеты снизились, сбросили бомбы и ушли на второй круг. Еще до подхода самолетов прозвучала команда: «Воздух! Воздух!» – но она несколько запоздала. Колонна танков остановилась, и мы быстро покинули танки, но отбежать от дороги почти никто не успел. Хорошо, что бомбы немцы сбросили не прицельно, мимо дороги и с большим перелетом.

Я успел отбежать от дороги всего несколько метров и встретил подполковника Скряго. Он тоже отбежал, но, видимо, устал, задохнулся, а был он тучный, с большим животом. Мне он сказал: «Помоги, Бессонов, а то мой ординарец неизвестно где». Только мы с ним сделали несколько шагов, как появился самолет фрицев, который летел вдоль дороги, низко от земли, почти касаясь верхушек деревьев, и строчил из пулеметов. Так получилось, что мы со Скряго остолбенели, стояли, как в шоке. Стоим и смотрим, как поднимаются от земли пылевые фонтанчики от пуль и быстро приближаются к нам. Мы оба подумали, что нам конец – такой был плотный огонь, но который уже раз случилось чудо – огонь прекратился всего в нескольких метрах от нас. Самолет взмыл на очередной заход. Да, еще как нам повезло перед самым окончанием войны! Мы с подполковником опомнились и бросились подальше от дороги. Мне его буквально тащить пришлось, он еле-еле ноги передвигал. Я увидел более-менее два толстых дерева, и мы за ними залегли. Налет быстро прекратился, но батальон понес потери. Подполковник Скряго пошел в штаб, а я к батальону. Хорошо, что в роте потерь не было. Только мы собрались садиться на танки, как опять прозвучала команда «воздух» и появились многочисленные самолеты противника. Солдаты бросились врассыпную по лесу, а я вместе с командиром минометной роты батальона старшим лейтенантом Анатолием Кашинцевым спрыгнул в окоп, прямо у дороги. Затем мы с ним перебежали дальше и сели в другой окоп (видимо, немцы выкопали их еще до нашего прихода). Вдруг с бруствера окопа на его дно упала крупная пуля. Когда я взял ее в руки, она была еще горячая. Опять повезло, что она нас не задела, и из-за шума налета мы даже не слышали ее свиста. Мы решили покинуть и этот окоп, убежали дальше от дороги и залегли за деревом. Солдаты тоже разбежались по лесу. Я своих потерял из виду, все спасались кто как мог. Налет был страшный. Самолеты продолжали атаки, сбрасывая бомбы, обстреливая танки зажигательными снарядами. Немецкие летчики, пикируя почти до самой земли, строчили из пулеметов. Обстреливая не только шоссе, но и лес около дороги, самолеты тройками, пятерками бросались в пике и строчили не только по танкам, но и по залегшим пехотинцам длинными очередями. Такого налета я не видел со львовских боев. Трудно сказать, сколько он продолжался, но, видимо, не менее 2–3 часов. Истребителей наших не было, было одно зенитное орудие 37-мм калибра, но оно мало чем помогло. После налета авиации мы стали собираться по подразделениям. К дороге потянулись солдаты и мы с Кашинцевым. Слышим, люди стоят около воронки от бомбы, где раньше был окоп, в котором мы укрывались, и ведут разговор с упоминанием наших с Анатолием фамилий. А тут как раз и мы появляемся, и притом живыми. Тогда стали гадать, кто же погиб в этом окопе, и решили, что это шофер грузовой автомашины. Опять мне повезло – интуиция и везение, конечно, меня спасли.