Танненберг

– Знаете, Александр Васильевич, я поначалу не возражал против такого намерения. Перед отъездом Яков Григорьевич мне сказал об этом, только сроков не назвал. Сами понимаете, что служить при штабе фронта более почётно, чем при армии. Что я тут не видел? К тому же, я давно в курсе общих намерений нашего командования начать скорейшее наступление. Ничего конкретного, но само желание известно многим. И если честно, с самого начала сомневался в его успехе. Поймите меня правильно, я не испытываю по этому поводу физического страха. В конце концов, я штабной работник, и вряд ли в меня будут где-то стрелять. Но вот оказаться причастным к разгромленной армии мне, по понятным причинам, не хотелось бы. Но с вашим появлением кое-что изменилось. Вы настолько энергично взялись за некоторые направления подготовки, иногда вообще беря всё на себя, что я теперь несколько по-другому смотрю на ситуацию. И во мне борются два желания. Перейти к Жилинскому, и пересидеть всё в тишине, или оказаться непосредственно причастным к громким событиям, связанным с армией. Мне даже интересно, чем закончится вся эта авантюра с ранним наступлением, которое по-другому я и назвать-то не могу. И тем более интересно приложить к этому свою руку непосредственно.

Орановский сделал небольшую паузу, о чём-то задумавшись.

– И к чему же вы склоняетесь сейчас? – Спросил его Самсонов.

– К тому, чтобы остаться. Но не уверен, что это от меня зависит. В любом случае, если я останусь при штабе армии, можете всецело рассчитывать на меня.

И тут, как по заказу, Самсонова нашёл удивительно быстрый ответ от Жилинского, в котором он выражал своё понимание сложной ситуации в армии, но уверял, что общая обстановка в штабе фронта ещё хуже, наступление начнётся через несколько дней, и ему без проверенного человека, никак не обойтись, а потому требовал отпустить Орановского. Вот так вот – требовал отпустить! А если не отпустить? Но самое интересное было дальше, потому что офицер, принесший телеграмму, тут же достал следующую, которая была адресована самому Орановскому. В ней слова были подобраны другие, Жилинский по сути жаловался, как ему плохо, и просил Орановского побыстрее закончить дела, и отбыть в штаб фронта в Волковыск. Начштаба и командующий переглянулись, Орановский немного подумал, очевидно, взвешивая для себя последствия различных решений, и тут же продиктовал, прямо при Самсонове, ответную телеграмму. Из которой следовало, что оставить штаб армии он сейчас не может ни в коем случае, потому что её формирование находится на критическом этапе, и любая оплошность, могущая возникнуть из-за его несвоевременного отъезда, приведёт к полной остановке движения, и срыву сроков наступления. А ответственность за это ляжет, в том числе и на штаб фронта, в который он, Орановский, и перейдёт согласно приказу командующего. Таким образом, он не только сорвёт подготовку к наступлению, но и сам же окажется в числе виноватых в этом, причём, в любом случае. В конце просил выделить ему время для завершения неотложных дел в Варшаве.

Командующий с начштаба снова переглянулись. Орановский имел вид человека, принявшего ответственное и судьбоносное решение, что было недалеко от истины.

– Вам это могут припомнить. – Негромко сказал Самсонов, с интересом поглядывая на начштаба.

– Могут. – Согласился тот. – В некотором роде, я только что выбрал лодку, в которой плыть дальше. И сделал это осознанно.

– Надеюсь, что вы не ошиблись. – Подбодрил его Самсонов, и продиктовал следом свою телеграмму.

В ней он целиком соглашался с неявным приказом командующего фронтом, уверял, что понимает серьёзность и важность работы, которая выпала ему. И успокаивал, что непременно «отпустит» Орановского, как только минует критический этап в формировании армии из вновь прибывающих частей. Связной офицер вышел, а два генерала немного посидели в тишине кабинета, размышляя.[18]

* * *

Уладив на ближайшее время дела с начальником своего штаба, Самсонов занялся связью и шифрами. Армейский разведчик подобрал какой-то старый отчёт по ремонту казарменных помещений округа, кусок которого и был размножен в типографии в объёме двадцати пяти страниц. Совместно с Федосеевым, и привлечёнными шифровальщиками из штаба, они разработали подробную инструкцию по использованию нового шифра для нужд армии. Она, не смотря на свою подробность, уместилась на одном листе, который и был переписан от руки в нужном количестве, снабжена всеми необходимыми печатями, и также готова для передачи в штабы корпусов и кавалерийских дивизий. В отдалённые Тринадцатый и Шестой корпуса доставку решили организовать аэропланами из Цеханова. Для чего туда и был отправлен специальный курьер на мобилизованном автомобиле.