Танос

Василиос вырвал книгу из рук Элиаса, и в этот момент Лео застонал, привлекая внимание Аласдэра. Вампир отвёл глаза от происходящего и посмотрел на парня, заметив, как побелело его лицо.

Обеспокоенное выражение, появившееся на лице обычно счастливого Леонида, настолько встревожило его, что Аласдэру захотелось найти виновных и наказать их. Но он чувствовал, что это вне пределов его досягаемости, и после следующих слов Лео понял свою правоту.

— Их конец придёт. Он уже начался.

Лео ощущал, что все глаза в зале теперь устремлены прямо на него, и, как он и думал ранее, их было очень много.

Однако сейчас он не позволил себе зацикливаться на этом. Он не мог позволить себе этого. Ему нужно было убедиться в благополучии только двух вампиров в помещении. Один в данный момент держался за него так, словно он вот-вот исчезнет, а другой смотрел на него с обеспокоенным выражением на лице.

— Леонид, — сказал Аласдэр. — Что-то болит?

— Нет, — ответил Лео, а затем попытался сесть. Пальцы Аласдэра, крепко сжимали его руку, не давая подняться.

«Оставайся на месте, file mou. Сейчас многие здесь на взводе. Мы не хотим давать повод для чего-нибудь глупого, например нападения».

Лео прикусил нижнюю губу, но ничего не сказал, зная, что Аласдэр более чем прав. Он чувствовал, как в Зале нарастают враждебность и напряжение.

— Что ты имел в виду, как только очнулся? — спросил Аласдэр.

— А? Я что-то сказал?

— Да. Ты проговорил: «Их конец придёт. Он уже начался».

Парень поднёс руку к виску и потёр его. Он вспомнил эти слова в устах Аполлона, но не осознал, что произнёс их вслух.

— Думаю, у меня есть для вас ответ. — Голос Василиоса заставил Лео и Аласдэра поднять глаза на старейшину, стоявшего перед ними с книгой Леонида в руках.

— Следующая пустая страница теперь заполнена.

Он развернул книгу и показал им обоим, и когда Лео вгляделся в изображение, у него перехватило дыхание.

Там в мельчайших деталях были изображены трое отсутствующих.

Парис, Танос и Итон.

Но это был не тот Итон, которого запомнил Лео — чёрт возьми, нет, совсем не тот. Этот просто ужасал. У него были кроваво-красные глаза и оскаленные клыки, и он готовился атаковать Таноса, за спиной которого стоял Парис.

И, как если это не было само по себе вызывающим тревогу, на странице со стороны Париса появилось плавно сгущающееся тёмное облако. Вокруг его идеально прорисованных рук была слабая тень, и по мере изучения искусного изображения она становилась темнее, пока чёрный как смоль силуэт не окружил Итона целиком.

Вот что имел в виду Аполлон.

Всё уже началось, и, судя по всему, этот рисунок означал, что теперь может и закончиться.

ГЛАВА 30

Танос в крайнем ужасе уставился на рычащего и шипящего Итона в противоположной стороне комнаты. У него удлинились ногти, из-за чего окровавленные пальцы стали походить на узловатое продолжение прижатых к бокам рук. А его глаза горели огнём.

Рядом с собой Танос слышал стук сердца и чуял страх Париса, жалея, что события вышли из-под контроля раньше, чем удалось увести его прочь. Нечто, то заболевание, которое отравляло душу Итона, жило за счёт страха и сейчас получило его вдоволь.

Кожа сильно натянулась на лице старейшины, и каждый раз, когда тот рычал или оскаливал выросшие и заострившиеся клыки, Танос опасался, как бы она не лопнула и не свернулась подобно резине. Ангелоподобные черты пропали, похороненные под свирепостью другой личности Итона.

Танос всегда знал, что эта схватка рано или поздно наступит, и напрягся, готовясь к бою. Стоя лицом к лицу с господином, он ни в малейшей степени не был удивлён, что его смерть приходит в обличье того, кто подарил жизнь.

Больше всего его беспокоила реальная возможность того, что Парис, подобно Чарли, станет невинной жертвой. Ведь ни в прошлом, ни сейчас у Таноса не находилось смелости убить своего старейшину.

— Не делай этого, Итон. — Танос понимал тщетность просьб, так же, как и осознавал, что они оба обречены.

Итон слегка прищурился, но Таносу хватило этого знака — господин стремительно рванулся вперёд.

Танос тут же выскочил в центр комнаты, вступая в схватку со свирепым вампиром. Тот поднял руку, готовясь нанести удар по лицу первообращённого, и когда она опустилась с беспощадностью и точностью гильотины, смертельно опасные ногти взрезали тонкий верхний слой кожи на здоровой стороне лица.

Танос невольно выругался и отскочил назад, и его вскрик одновременно означал боль и служил предупреждением тому, кто тянулся к нему когтями с намерением причинить ещё больше вреда.

«Изворотливая дрянь, бьёт сразу по слабому месту», — подумал Танос, но был уже на шаг впереди Итона. Он знал, как дерётся старейшина, годами изучал его движения и понимал, что дьявол напротив без малейших угрызений совести использует ради получения желаемого любую душевную слабость.