Тантрас

– Поскольку ты пришел к Торму с такими вестями, возможно, наши учителя попозже захотят с тобой переговорить. – Лысый тормит схватил Адона за руку и вывел из комнаты. – Пошли. Мы найдем тебе место для ночлега в казармах около храма. Тебе придется немного подождать, пока высшие жрецы смогут с тобой побеседовать.

Адон провел эту ночь на мягкой кровати в казарме за воротами храма. На этих кроватях обычно отдыхали стражники, сменившиеся с дежурства, но в эту ночь кроватей было больше, чем солдат. Адону даже удалось ненадолго заснуть. Но большую часть ночи он раздумывал о своем отношении к богам и пытался отогнать воспоминания о последних минутах пребывания Эльминстера в храме Летандера.

Терзаемый бессонницей, Адон начал прислушиваться к болтовне стражников, охранявших ворота. Обратившись в слух, молодой жрец различал лишь обрывки разговоров. В основном они вертелись вокруг женщин и выпивки, но несколько замечаний привлекли его внимание.

– Увидеть лик лорда Торма уже достаточно. Я знаю, что некоторые даже дотрагивались до его одеяния… – произнес кто-то.

У Адона защемило сердце. Голос говорившего был необычайно елейным, наполненным почтительным трепетом. Если бы Сьюн предстала перед ним, неужели он тоже заговорил бы таким голосом? В прошлом, наверное, да, но не сейчас.

Через несколько минут около казармы остановились двое.

– Опасно так говорить! – послышался испуганный женский шепот. – Нельзя, чтобы тебя кто-нибудь услышал. Ты что, хочешь исчезнуть, как все остальные?

Немного позже раздался мужской голос:

– Я слышал об одной подпольной группе, которая почитает Огму, бога Знаний. У меня есть их имена и адреса. С благословения лорда Торма, к концу недели…

– Нет нужды беспокоить лорда Торма по пустякам, мой друг! – раздался другой голос. – Просто расскажи все мне. Я проконтролирую, чтобы были приняты необходимые меры…

А за несколько часов до рассвета прямо под окном Адона остановились двое мужчин.

– Он ни в коем случае не должен ничего узнать, – пробормотал скрипучий мужской голос. – Все делается для него и ради него. Но лорд Торм может не понять, поскольку так долго был вдали от мира. Он никогда не должен узнать о том, что произошло.

Вскоре мужчины ушли.

Когда наступил рассвет, Адон с удивлением увидел, как в казарму вошел жрец-тормит и встал около его кровати. Молодой сьюнит поднялся и совершил ритуальное приветствие. Тормит сделал ответный жест, и у Адона отлегло от сердца. Это был очень высокий человек, с прямыми седыми волосами, которые почти касались серебристых бровей. Глаза у него были небесно-голубого цвета, а улыбка такой теплой, что он сразу расположил к себе Адона.

Жрец вдруг подумал о своих волосах – непричесанных, спутанных и довольно грязных – и попытался пригладить их. Тормита это развеселило. Адон тоже рассмеялся и бросил свои попытки.

– Моя одежда измята, волосы в беспорядке, и со вчерашнего дня я ничего не ел, – со вздохом сказал Адон. – Полагаю, вы совсем иначе представляли себе служителя Сьюн.

Жрец положил руку Адону на плечо и повел молодого сьюнита мимо сторожевой башни, к храму Торма.

– Пусть это тебя не беспокоит, Адон – почитатель Сьюн, – успокаивающе промолвил тормит. – Мы не будем судить о тебе по внешнему виду. Что касается утренней трапезы, то я уже распорядился принести в мои покои еду. Мы разделим ее с тобой, и я расскажу тебе все, что ты должен знать.

Адон и седовласый жрец вошли через ворота в храм. Дверной проем был украшен тысячью каменных перчаток, и Адон шел мимо них с тяжелым сердцем. Потерявшему веру сьюниту казалось, что каменная рука сейчас потянется и схватит его, не пуская неверующего в обитель бога Преданности. Но, конечно же, ничего не случилось.

Сьюнит и тормит прошли длинным коридором, вдоль которого тянулся ряд дубовых дверей с нарисованными на них перчатками. Из-за каждой двери доносились звуки молитв и песнопений.

Вскоре коридор разветвился на два узких прохода, которые заканчивались дверьми. Жрец повернул налево, дошел до конца коридора и открыл полированную дубовую дверь. Она со скрипом отворилась, и за ней оказалась простая комната, все убранство которой состояло из соломенных матов на полу и изображений бога Преданности, украшавших стены.

Еда, которую обещал седовласый жрец, была уже в комнате, и Адон сразу же сел на пол перед подносом с теплым хлебом, сыром и свежими фруктами. Тормит молча стоял и смотрел, как Адон с жадностью поглощает пищу. Поймав на себе его взгляд, Адон перестал есть и подождал, пока тот прочтет над едой молитву.

Жрец сел напротив Адона, и сьюнит снова начал было жевать, но первые слова тормита заставили его поперхнуться.

– Ты покаешься в том, что не благословил пищу, которую ешь? – мягко спросил тормит.

Адон побледнел, и маленький кусочек хлеба застрял у него в горле. Он несколько раз кашлянул и решительно покачал головой.

Жрец наклонился вперед:

– Значит, это правда, Адон, что ты больше не священнослужитель?

Адон понял, что это очередной допрос, и у него сразу же пропал аппетит. Он положил ломоть хлеба обратно на тарелку.

Седовласый тормит нахмурился: