Танцоры Аруна (Хроники Торнора)

— Я знаю о чем. Но я не шири. — Ему никто не возразил. — И никогда не смогу стать танцором, стать одним из вас. Илат-моя родина и мой дом, здесь у меня родные, — он говорил, избегая смотреть на Кела.

— Ты свободен в своем выборе, челито.

Челито. Даже сейчас у брата нашлось для него ласковое слово. Сердце вдруг защемило… Он вернулся к действительности от резкого хруста. Элли сломала прутик.

— Глядите, падает звезда! — ликующе закричала Дженси.

— Да, а я и не заметил, — равнодушно сказал Эриллард.

— А я успела! — Элли хлопнула в ладоши. — Это добрый знак. На пути в Махиту и дальше нас ждет удача. Кто будет допивать вино за гладкий путь?

В костер подбросили свежих веток. Искры с треском уносились в вышину. Айлин запела. Огонь превращал хворост в самые невероятные вещи. Шири стали спрашивать друг друга.

— Я вижу в огне куст, — сказала Дженси.

— А я-водопад, — сказала Айлин, оборвав песню.

А Керрису привиделся в пламени и мерцании углей шири, скачущий верхом, но он промолчал и продолжал смотреть.

Под утро Керрис очнулся, спросонья испугавшись деревьев, нависающих со всех сторон. Небо посветлело. На лоб ему вдруг опустилась рука, и чей-то голос сказал:

— Спи, Керрис, спи.

От слов и повелительного прикосновения сами собой закрылись глаза…

Проснулся он под птичьи трели и зажмурился от яркого света. От вчерашнего костра остался тонкий слой невесомого пепла. Примятая трава да винный дух говорили о недавнем присутствии людей. Уходя, шири укрыли его одеялом. Пояс с кинжалом лежал рядом. Керрис не помнил, чтобы он его снимал.

Они, выходит, уехали. Ничего, сами говорили-ненадолго. По пути в Галбарет непременно заедут в Илат. Снова будут танцевать и показывать боевое искусство на площадке, а он, в толпе горожан, — смотреть.

Керрис спускался, глядя на приветливые серебристые домики за золотистыми полями. На пасеке склонилась к одному из ульев женщина. С полей ее шляпы свешивалась кисея, собранная у шеи.

— Здравствуй, — приветливо сказала она.

— Добрый день, Клео. — Он отшатнулся от пролетающей пчелы. — Что, клейменые уехали?

— Еще вчера. Остались двое-один с перебитой рукой и его бородатый приятель. Тебе лучше тут не останавливаться, — Клео кивнула на улей. — Мои питомцы вот-вот заинтересуются, кто это отвлекает меня от дел. Пчелы ревнивы.

— Тебя тоже жалят?

— Никогда.

Керрис вспомнил рассказ Кела о его встрече с пчелами и заторопился.

Двери лавок и домов на площади были распахнуты, а у Лары даже камешек был под косяк подложен, чтобы дверь случайно не захлопнулась.

Керрис вошел в нее, сам не зная зачем. Увидев гостя, Лара выпрямилась. В руке старейшины был веник. Циновки кучей громоздились в углу. В уборке Ларе помогала еще одна женщина.

— Добрый день, Керрис. Это моя дочь Сорит. А это Керрис, сын Элис.

Сорит улыбнулась. Она походила на мать, широколицая, в платке, повязанном точно так же.

— Я п-проверю хлеб. Из-звините. — Сорит вышла.

— Вот, убрали вешалки со стены, Хранителя решили из этой комнаты перенести. А у Сорит тесто с утра поставлено…

— Ваша уборка… Эти открытые двери…

— Да. Так принято делать в Илате, когда человек умирает.

Со словами Лары вернулась в душу вчерашняя боль.

— Я этому все еще не верю.

— Кто с легкостью принимает гибель близкого, тем более совсем молодого? Но мы должны верить, что и сама смерть входит в понятие ши и общую гармонию мира.

На пороге появился знакомый Керрису малыш. Сунув палец в рот, он слушал Лару.

— Челито, твоя мама на кухне.

Внук с достоинством протопал через комнату. Ему нравилось шлепать босиком по полу без циновок.

— Мерита передала тебе еще бумаги. Твои вещи тоже у нас.

— Спасибо. Как она, лехи?

В кухне раздался громкий плач и голос Сорит, успокаивающей сына.

— Как прежде. В ее состоянии не приходится ждать улучшения.

Ему стала досаждать назойливая муха. Пришлось отмахиваться от нее.

— Лехи… — он не знал, можно ли это спрашивать.

— Что?

— Лехи, почему ты не можешь ее исцелить?

Лара закрыла глаза, и Керрис уже ожидал услышать отповедь своей бесцеремонности, был готов просить прощения…

— Мы никогда не в силах спасти тех, кого любим, — вдруг сказала она и умолкла.

Вошла Сорит. Ребенок совершенно успокоился на ее руках. Сверху затренькал колокольчик. Сорит спустила сына на пол, и он побежал в сад.

— Я п-поднимусь.

— Нет. Она зовет меня. — Лара вручила дочери веник, как оружие перед битвой.

Керрис вышел и бесцельно побрел по Илату. Не помня как, он оказался на тропинке, уходящей под сень кипарисов. Там за деревьями серебрилась крыша Танджо.

Он остановился возле колонны Хранителя. В ней виделось соединение стихий: воды, ветра, земли и огня. Так и не научился он воспринимать этот образ как человеческое творение. Но теперь мог смотреть на изваяние без суеверного страха. Сефер хотел видеть его учителем в Танджо. Лиа и Ардит ждут под свой кров…

В траве что-то блестнуло. Керрис нагнулся и поднял красную бусинку. Он говорил у костра: Илат-мой дом. Здесь его ждет работа, есть крыша над головой. А разве в Торноре этого он был лишен? Нет, его сомнения не напрасны. Это место Сефера, а он-Керрис. Бусинка полетела в траву. Решение было принято.