Танцовщица Гора (ЛП)

И тут я различила мягкий, хорошо мне знакомый, водоворот мелодии. Грациозно поднявшись на ноги, я предстала перед мужчинами. Мне показалось, что я различила короткий сбой дыхания от предвкушения у некоторых из них. Однако ещё сильнее я почувствовала, что была для них всего лишь рабыней, прикованной цепью к кольцу.

В такт с игрой сдвоенной флейты оставшейся позади меня, я, скромно сняв Та-тиру, уронила её на землю.

— Ого! — восхищённо протянул один из зрителей.

— Изумительно, — выдохнул другой.

Я поправила цепь, уложив её между грудей. Дальше она опускалась на землю, где приличная часть её длины лежала горкой, затем поднимаясь к рабскому кольцу в стене. Конечно, такая длина цепи была подобрана намеренно. Немного подёргав поводок, я дала понять собравшимся мужчинам, что была надёжно посажена на цепь. Я знала, что это возбудит их не меньше, чем это возбуждало меня саму. Конечно, помимо психологических соображений, было и чисто практическое, чтобы сделать так. Я убедилась, что крепление оказалось точно впереди и по центру ошейника. Полусогнув колени, подняв руки над головой, прижав одно запястье к другому, я приняла начальную позицию танца.

Гордон позволил мне танцевать минуты четыре пять, ровно до того момента, когда мужчины готовы были обезуметь от своих потребностей. За отведённое мне время я успела исполнить для них то, что называют «движениями на полу». Трудно было не заметить, как сверкали их глаза. Вот такая она, власть танцовщицы.

С последними аккордами музыки, я встала перед ними на колени, отдав им почтение, как и положено рабыне.

— Я могу говорить, Господа? — спросил я, всё ещё стоя на коленях в позе земного поклона, но подняв голову к мужчинам.

— Да, — почти хором выкрикнули сразу несколько мужчин.

— У меня потребность в мужском прикосновении, — призналась я. — Я прошу мужчин о прикосновении. Кто-нибудь дотронется до меня?

Эти слова, которые меня научили говорить, были своего рода петицией рабыни, произносимой перед владельцами. Но, в тот момент я и правда была возбуждена. Я была рабыней, в окружении сильных, страстно желавших меня мужчин. Я действительно хотела их прикосновений, отчаянно хотела. Мой владелец, по-видимому, желая сохранить мои потребности при мне для клиентов, за всё время уделил мне сексуальное внимание лишь однажды, походя изнасиловав.

Я почувствовала, как меня подхватили за плечи, наполовину вздёрнув с колен, и нетерпеливо опрокинули спиной на тюфяк. Краем уха я услышала звон мелкой монетки, бит-тарска упавшего в медную чашу. Но меня уже ничто окружающее не волновало, я отчаянно и счастливо вцепилась в похотливого мужлана, навалившегося на меня! Что ещё в такой момент могло волновать горячую, открытую и возбуждённую рабыню?! К моему разочарованию он закончил со мной практически мгновенно. Опираясь на локти, я приподнялась, мутным взглядом окидывая толпу. Но долго осматриваться и ждать мне не пришлось, под звон следующей монеты я была схвачена, и отброшена назад на тюфяк. Мои глаза закрылись от удовольствия и благодарности.

Я ещё много раз служила сосудом для удовольствия мужчин в тот день, и ещё пять раз танцевала для них. Зачастую в своём танце я использовала цепь, иногда под музыку притворяясь, что боролась с ней. Это была борьба, в которой мне не суждено было победить. И словно не понимая этого, я обращалась к мужчинам, словно прося их объяснить мне её значение. И они делали это хриплыми возбуждёнными голосами. Иногда я использовала цепь, чтобы ласкать себя с тонкой возбуждающей нежностью, на которую моё тело, со стонами отвечало. Иногда я демонстрировала, какую власть эта цепь имеет надо мной, в танце показывая свою беспомощность перед её беспощадной строгостью. Иногда я, с благодарностью и влюблённым выражением на лице целовала и ласкала её звенья, изображая свою радость от того, что наконец оказалась на своём законном месте определённом мне природой. Есть очень много чего, что можно сделать с цепью. Как-то раз около нас на мгновение остановилась, проходившая мимо свободная женщина. Я не осмелилась встречаться с её глазами. Но, при этом я, ни на мгновение, не прервала своего танца. Возможно, я неосознанно попыталась показать ей, как одна женщина другой, какой желанной и прекрасной могла бы быть женщина, пусть даже непритязательная рабыня, особенно непритязательная рабыня. Она поспешно ушла, но я заметила, как дрожало её тело под скрывавшими её с головы до пят одеждами. Мне даже стало интересно, будет ли она, иногда вспоминая обо мне, также как и я, хотеть носить ошейник и так же, как и я двигаться перед мужчинами.

Дело шло к закату, я лежала на тюфяке, прислушиваясь к тому, как под его тонкой грубой тканью шуршит сминаемая солома. В медной чаше лежало несколько монет. Впрочем, это была не вся выручка, ибо мой хозяин в течение дня, время от времени часть из них вынимал. Так обычно поступают, оставляя в чаше достаточно, чтобы это действовало как приглашение другим, но не так много, чтобы они могли предположить, что у них нет никакой нужды поддерживать музыканта материально.