Танцовщица Гора

Я замерла стоя на колени, откинувшись назад на пятки. Теперь мне стал понятен смысл плана Тупиты и этого мужчины. За прошедшие дни, что мужчина провел с Мирусом и его рабыней, ему, несомненно, стало известно о существовавшей между нами напряженности. Думаю, определенная инициатива исходила от Тупиты. Я осторожно посмотрела на Мируса. На мой взгляд, в данный момент он уже не горел желанием обязательно убить меня. Кажется, жажда непременной кровавой мести его покинула. С другой стороны, трудно было не заметить, что его ненависть ко мне никуда не делась. Кроме того, я не сомневалась, что где-то на уровне подсознания, его глодало чувство, лежавшее вне оправданий и логических объяснений, чувство того, что ему отказали или помешали, лишили некого мрачного удовлетворения. Конечно, в чем-то его можно было понять, ведь решение сохранить мне жизнь не было его осознанным решением, пришедшим в его голову после тщательного обдумывании, а следовательно, ставшее приемлемым для него. Это решение было результатом заступничества Тупиты, женщины, рабыни, что не могло не вызывать негодования мужчины. Его карающая рука остановилась не как следствие моих достоинств, и даже не в результате его решения, как мужчины и рабовладельца пощадить кающуюся оступившуюся рабыню, а его любовью к женщине, да еще к той, кто сама был всего лишь рабыней. Возможно, этот факт даже заставлял его почувствовать, что он потерял честь. План же, Тупиты и мужчины в маске был прост и основан на использование общего для всех биологических видов универсального, умиротворяющего поведения неправой самки перед доминирующим самцом. Похоже, таким образом, они надеялись, что его гнев мог бы быть потушен, желанием взамен моей крови принять нечто более простое, например мою красоту, мое полное покорение и завоевание. В этот нет ничего нового или неизвестного. Множество раз женщины павших городов вставали на колени перед вторгшимися воинами, обнажая грудь и тела, умоляя вместо их крови, взять в качестве трофея их служение, позволить ублажить победителей, а затем быть сохраненными как рабынь. Небезызвестный факт, что мужчине нелегко долго сердиться на красивую, плачущую женщину, раздевающуюся перед ним, встающую на колени, целующую его ноги, просящую прощения и умоляющую быть посланной в постель, где она будет с трепетом ждать его, чтобы, когда он позволит, попытаться успокоить его гнев своей мягкостью, красотой и любвью.

— Ты не хочешь ее, не так ли? — уточнил мужчина в маске. — Но, надеюсь, Ты не возражаешь, если она выступит лично для меня?

— Конечно, нет, — проворчал Мирус.

— Насколько я понимаю, Ты — танцовщица, — спросил мужчина у меня.

— Да, Господин, — кивнула я. — Я танцевала раньше.

— И Ты танцевала перед мужчинами? — поинтересовался он.

— Да, Господин, — ответила я.

Уверена, что он превосходно знал об этом, но, похоже, он не торопился демонстрировать всем это свое знание. Вероятно, он хотел, чтобы это, так же как и его лицо, скрытое под маской, продолжало оставаться секретом, по крайней мере, от Мируса и Тупиты. Конечно, не исключено, что он действительно не помнил меня, но я-то узнала его даже в маске, я на мне не то что маски, но и одежды практически не было. Можно предположить, что он не запомнил меня, потому что прежде я не вызвала у него особого интереса, или не сделала ничего стоящего того, чтобы меня запоминать. О, если бы он только дал мне шанс, то я попыталась бы, приложила бы все свои силы и способности, чтобы мое усердное служение и огромная любовь, стали для него действительно стоящим воспоминанием! Неужели, он познал так много женщин, что на их фоне не мог вспомнить обо мне?

— Ты полагаешь, что знаешь, как надо танцевать перед мужчинами, — осведомился мужчина в маске.

— Я надеюсь на это, Господин, — покраснев, ответила я.

— Здесь нет ни одной свободной женщину, так что в твоем выступлении не должно быть никаких запретов, — добавил он.

— Я понимаю, Господин, — кивнула я.

Я пришла к выводу, что, к моему удовольствию, он и сам был не против, понаблюдать за моим танцем, и, более того, ему было интересно, чтобы я танцевала именно как рабыня.

— Можешь начинать, — махнул он рукой.

— Танцуй, Тука, — крикнула мне Тупита, — танцуй.

Я встала, провела ладонями по бедрам, потом по талии, обрисовав ее изгибы, подняла руки немного выше, привлекая внимание зрителей к моим грудям, к их нежности и чувствительности. Мне очень хотелось понравиться этому мужчине. Я хотела показать ему, что я могла делать, и чем я теперь была.

— Ноги у тебя коротковаты, — прокомментировал он.

— Простите меня, Господин, — сказала я.

— Но, это не критично, — отмахнулся он.

— Спасибо, Господин, — улыбнулась я.

Я-то знала, что такие ноги изумительно подходили к этой форме танца, в которой, время от времени, женщина превращается в извивающееся соблазнительное животное, созданное для губ и рук мужчин.