Танцовщица по найму

Калидас легко находил, на ком вскармливать свое чувство силы – это были его работники. Он мог отчитать музыканта за плохую игру, в повара бросить тарелку за не понравившееся блюдо. Даже на крокодила Джонни Калидас ворчал, потому что понимал, что тот за стеклом аквариума и не опасен. Молоденькие красивые девушки, попадая на работу к индусу, на самом деле оказывались во власти его прихотей. Он предлагал им свою любовь, уродливую и скрюченную, словно столетняя беззубая горбатая старуха с тростью. Если девушка отказывала, то оказывалась на улице. Но смелость для отказа, оказывается, превратилась в почти столь же редкий дар, как и настоящая красота. Калидас же пользовался этим абсолютно безнаказанно, чувствуя себя в такие моменты чуть ли не вершителем судеб. Таким же он мечтал стать и с семнадцатилетней танцовщицей Амитой, покорившей его искушенную натуру зелеными глазами и гибким телом, в котором вместо крови по жилам текла музыка. Старый индус просто с ума сходил от движений тонких рук, поворотов хорошенькой головки, легких шагов, при которых наряд чуть колыхался, словно тронутый летним бризом. Девушка так и манила к себе все помыслы Калидаса, будто тянула их за собой на привязи похоти, разорвать же эту привязь он не смел до тех пор, пока не получит желаемого, то есть Амиту.

Амита же давно повзрослела и понимала свою красоту, усиленную в танце. Это похоже на то, когда ученый, изучающий планеты, находит какую-нибудь красивую звезду и начинает рассматривать ее в телескоп, тогда самое незначительное сияние на звездочке становится заметным, в тысячи крат преувеличенным с помощью специального стекла. Таким стеклом был для Амиты танец, в котором она преображалась до невероятности и вся красота ее приобретала совсем иную величину, энергию. Девушка все это знала, но только хранила глубоко в сердце, потому что по-настоящему задумываться над всем этим ей было просто некогда. С самого утра она репетировала новые номера, придумывала оригинальные танцы, которых Калидасу постоянно было мало, а вечером выступала с тем, что удалось создать. Спать ложиться приходилось иногда глубокой ночью или за несколько часов до рассвета. Тогда, падая на кровать, Амита зарывалась лицом в подушку, чтобы выплакать слезы обиды и разочарования, слезы, в которых жило прошлое: детство до смерти родителей, жизнь в трущобах с чужими людьми, нищета, голод, беззащитность против жестокости. Амите почти каждую ночь снится сон, в котором к ней сквозь дождь идет незнакомец под большим зонтом. Он подходит близко, слегка наклоняется к ее лицу и протягивает руку со свежим теплым хлебом. Девочка идет за ним и попадает в какой-то дом с отклеившимися обоями, скрипящими стульями и лишенными одной ножки столами. В прокуренном воздухе парит запах жадности, алкоголя и безволия. Здесь Амиту передают другому мужчине, тому самому Калидасу. В его толстых пальцах шуршат купюры, служащие свидетельством того, что он обладает силой почти как бог решать чужие судьбы. С того момента судьба четырнадцатилетней Амиты принадлежит ему, если не полностью, то по большей части. Это тот сон, который с радостью хочется сделать действительно простым сном, стереть его из реальности, отошедшей в прошлое. Конечно, Калидас помог сделать ей документы, устроил к себе на работу, дал крышу над головой и еду, но то, какую цену он однажды попросит за это у Амиты – девушка знала о пристрастиях индуса от подруг – пугало ее. В один из дней так и случилось.

– Подожди, останься. Мне нужно с тобой поговорить, – Калидас сидел за одним из столиков около небольшой сцены и смотрел, как работники его ресторана собираются домой. На нем была тонкая белая майка, из которой вываливался живот и словно из нее же вырастали потные руки с толстыми пальцами, напоминая щупальца осьминога. Амита остановилась, поняв, что зовут ее. Сердце в груди запрыгало маленькой птичкой, крылья которой так и трепетали от ветра волнения, вихрем ворвавшегося внутрь тела.

– Простите, я что-то сделала не так? – девушка теребила край розового сари. Калидас понизил голос и поманил девушку подойти ближе.

– Ты умница и танцуешь прекрасно. Многие посетители только твоего выхода и ждут. Только вот старого Калидаса ты обижаешь, – мужчина покачал головой, словно в знак большого огорчения. – Разве забыла, сколько доброго я для тебя сделал? Это немало, видит Ганеша! И что взамен? Ни взгляда ласкового, ни улыбки, а ведь это нехорошо!

– Чем я вам не угодила? – Амита склонила голову, чтобы не смотреть в лоснящееся удовольствием лицо подошедшего к ней Калидаса.

– Пока всем, чем могла, угодила. Но у тебя есть возможность угодить мне еще больше.

– Что вы хотите этим сказать?