Танцовщица по найму

Однако разбираться не пришлось, потому что к этому моменту пришел бледный отец Акшая с несколькими охранниками за спиной. Вид пистолетов за поясами незнакомых мужчин напугал ребят и они бросились бежать. Акшая же ожидала наставительная беседа с папой, которая нисколько не подействовала, потому что в голове мальчика поселился образ танцующей маленькой Амиты. Она станет его далекой подругой, даже не зная об этом. С ней, даже когда повзрослеет, он будет говорить обо всем, что придет на ум и никогда не поверит, что параллельные прямые не пересекаются, ведь в жизни случаются чудеса.

Глава 3 Доброту не купишь за рупии

Подол легкого детского платьица развевался на ветру, словно парус. Это был парус корабля, спешащего к пристани вод голубого неба, где ветер целует солнце в глаза. Ветер тем и хорош, что может прикасаться своими поцелуями к чему и к кому угодно, придавая своему дыханию холодность или теплоту. На то его воля. Сейчас он был в хорошем настроении, а потому рассеивал вокруг искры света, наполненные теплом. Им и упивалась маленькая Фаридэ Четри, качавшаяся на качелях. Она любила петь, потому что тогда могла чувствовать себя свободной, как этот ветер повсюду и нигде. Вот и сейчас малышка напевала тихонько красивую песенку, которую услышала в одном из приоткрытых окон:

Мальчик спросил у солнца однажды – кто же любовь поймет?
Солнце мелькнуло: «Почувствуй жажду, тогда смысл любви придет».
Но он, не поняв, зазывать стал ветер, все форточки распахнул.
«Взберись на вершину горы», – тот ответил и к небу щекой прильнул.
Мальчик нашел сероглазые тучи, что плыли куда-нибудь,
Сказали они: «Вот сорвешься с кручи и, может, познаешь суть».
Но только и этого было мало, ведь смысл любви не прост!
И речка тихо ему журчала: «Построй на тот берег мост».
Потом ночь шептала, мерцая в звездах: «Дождаться сумей рассвет».
«Сквозь дождь рассмотри солнце», – пели грозы. У всех был не тот ответ.
А мальчик искал лишь свою дорогу, по шагу идя вперед,
И с тем же вопросом пришел он к Богу – кто же любовь поймет?
Бог на одежде расправил складки, с ладоней сдул блестки-дни,
Протяжно вздохнул и ответил кратко: «Просто в себя загляни».

Повторив несколько раз последнюю строчку, девочка спрыгнула с качелей и побежала к дому.

– Девочка моя, идем обедать, – женский голос, напоминающий переливы ручья по весне, позвал малышку, и та со всех ног поспешила на зов.

– Мама, а можно я позову к нам ребят со двора? Мы поиграем!

– Пока отца нет в доме, конечно, зови. Тем более он сейчас в нашем доме в Дели, а мы, пока лето, побудем здесь, – глаза женщины лучились пониманием, ей так было радостно, что дочка растет доброй, щедрой, искренней. Душой она пошла в нее, а вот внешностью вся в отца – резкие черты лица, худое длинное тело, неуклюжесть в движениях. Каштановые волосы завивались в мелкие кудряшки, отчего девочку иногда дразнили «овечкой». Была зато в ее малышке, несмотря на внешнюю нескладность, какая-то особая любовь к людям. Девочка была не испорчена богатством, которым была окружена с детства. Наоборот, она звала в дом детей из других, не зажиточных семей, а порой и совсем бродяжек на улице. Это пристрастие к нищему, а значит низшему слою населения Индии, как говорил отец семейства Радж, бесило его. Он не мог понять, взять в толк, как это можно – водить дружбу с маленькими уличными оборванцами, ведь есть столько хороших детей из ее круга, что же так притягивает девочку всякий сброд? Мама Фаридэ, Гита, первое время пыталась объяснить мужу, что нет ничего страшного в отзывчивости их малышки к чужому горю, однако, Радж сам давно забыл о таком понятии как «отзывчивость», а потому всякие слова только отскакивали от напускной маски деловитости мужчины, словно камушки, бросаемые морскими волнами к остову большого лайнера, который только и знает что рассекать воду на пути к своей цели.