Танцовщица (СИ)

— Подпишите тут, — ей сунули в руки какие-то бумаги. Она даже не спросила, что это, ей было все равно, даже если это смертный приговор. Руки дрожали, подпись вышла неразборчивой. Катя опять с криком вцепилась в ручку. — Подождите, не тужьтесь. У вас сильно повысилось давление, состояние опасное, угроза эклампсии. Ребенок застрял в родовых путях. Мы уколем вам наркоз, вытащим ребенка сами, придется накладывать щипцы.

Катя понятия не имела, что такое щипцы, лишь с облегчением поняла, что ее мучения сейчас закончатся, и через несколько секунд уплыла в сон.

Когда она очнулась, боли почти не было. Она лежала на том же кресле и в той же позе, но схватки прекратились. Она не сразу поняла, почему. Ей показалось, что прошла всего секунда, и сейчас все начнется сначала.

— Поздравляю, у вас дочь, — улыбнулась ей врач, осторожно трансформируя родильное кресло назад в кровать и укрывая Катю теплым одеялом. На живот положили холодный пакет.

— Я все? Родила что ли? — пересохшими губами прошептала Катя. — А где? — Она повернула голову и увидела медсестру, держащую на руках белый сверток. Медсестра положила дочь Кате на руку и отошла. Катя долго смотрела на розовое личико малышки и думала, какая же она маленькая, хорошенькая, спит, лапочка. Потом девушка схватила со столика телефон, сфотографировала и отправила родителям. Невесомый сверток не хотелось выпускать из рук. Но пришлось — в палату привезли завтрак. Катя ощутила зверский голод и съела все, что было, почти не глядя, что лежит в тарелке.

Чуть позже ее перевели в палату для родивших, где она смогла привести себя в порядок. Вместе с ней в палате было еще двое рожениц, все родившие с разницей в несколько часов. Новорожденные детки лежали рядом с мамочками, в прозрачных кроватках. Кате сначала было все равно, что происходит вокруг, но потом все разговорились. Проблемы у всех были одинаковые — как давать грудь, как мыть, как укачивать, как мерить температуру. Катя больше всего удивлялась соседке Наталье — взрослая солидная женщина ни на шаг не отходила от своей малышки, все время трогала ее за ручки-за ножки, рассматривала и фотографировала.

— Первый ребенок? — спросила у нее Катя.

— Да. Заметно? — улыбнулась женщина.

— Конечно. Хотя я так над первым не тряслась, как вы.

— А ты во сколько первого родила?

— В двадцать.

— Ну что ж тебе трястись-то было, — усмехнулась Наталья грустно, — кто там что понимает в этом возрасте. Это вон у меня — в мои сорок четыре первый живой ребенок после десяти лет лечения, четырех выкидышей и шести протоколов ЭКО, так что есть кое-какой опыт. Я-то знаю, как оно бывает, когда ничего не получается годами. И теперь просто не верится в чудо.

— Ого, — выдохнула впечатленная Катя. Теперь она понимала, почему муж Натальи требовал фото дочери каждые пять минут.

У другой соседки, Ольги, ребенок тоже был первым. Так что Катя и тут стала звездой, давая женщинам мудрые советы и делясь опытом по воспитанию детей. Те слушали ее, раскрыв рот, несмотря на то, что были гораздо старше нее. Они лежали вместе три дня и хорошо сдружились к концу пребывания в больнице. Ольга запомнилась Кате тем, что свято верила в законы кармического долга. Катя узнала об этом, когда заметила, с какой стойкостью женщина переносит боль в груди. Самой Кате хотелось кричать от прибывающего молока, разрывающего грудь. Да и Наталья не сдерживалась в крепких выражениях. А Ольга все сносила с улыбкой.

— А я верю в карму, — пояснила она как-то. — Все испытания и награды, посланные нам судьбой, являются естественным следствием истории нашей жизни. Надо просто уметь это видеть. Я вот последние несколько дней вспоминаю кошку, которую я поймала в детстве во дворе. Красивая кошатина, я ее домой забрала, да и родители были не против. Но она так мяукала, все на улицу просилась. А через два дня умерла. Мы ее врачам отнесли, а они сказали что, что у нее молоко перегорело, началось воспаление, она от этого умерла. Понимаете, да? У нее где-то котята были, она к ним просилась, поэтому и кричала сильно. А как ей было больно, могу сейчас представить, — Ольга грустно и задумчиво смотрела в пустоту. — Я не знала, конечно, плакала потом.

— Ну, ты же не виновата, ты же не знала, — скомкано попыталась утешить ее Катя.

— Это да. Но все равно жизнь этого существа и всех ее котят на моей совести. Поэтому я и не ною. Понимаю, что отрабатываю свой грех. И я даже рада этому. Пусть болит, это ничего. Поболит и перестанет. Лишь бы мой котенок был со мной, — она поцеловала своего ребенка в лысую макушку.

— Может, те котята выжили? — подала голос Наталья. — Запросто кто-то мог найти, если они тоже мяукали.

— Всю жизнь на это надеюсь.

Жизненные условия у всех женщин были разные. Некоторые ситуации Катя даже не могла представить. Она как-то пожаловалась, что жить с родителями нелегко.

— Понимаете, они хорошие, но когда люди ведут принципиально другой образ жизни, это неизбежно ведет к ссорам, — вещала она на всю палату, покачивая дочь.