Танцуй как звезда!

– Пусть делает что хочет, – сердито буркнула Лера. – Я не могу их взять, они слишком дорогие. А Ромка мне… даже не близкий друг! Это же неприлично – принимать ценные подарки от…

– Я понимаю, девочка, – спокойно повторила Софья Николаевна. – Ты умница. И я очень хочу, чтобы ты научилась танцевать. Так что, если хочешь, можешь взять мои старые туфли для танца. От этого же ты не откажешься? А размер у нас с тобой один. Согласна? Ты у меня ещё будешь выходить на сцену!

– Я?! – поразилась Лера. – Ни за что на свете! Я боюсь!

– Будешь, будешь. – Старая цыганка приблизилась к ней и внимательно взглянула в лицо. – Ромка мне рассказал, КАК ты сегодня шла с ним до магазина. Ты очень смелая девочка. А чтобы выйти на сцену – ничего другого не надо. Идём в комнату, и покажи мне свою юбку.

– Замечательно! – одобрила Софья Николаевна, когда Лера робко развернула своё изделие. – Великолепно! Ох, какое же это счастье, когда мастерство в руках есть! А наши цыганки, кроме как петь-плясать, ничего не умеют! Когда работы нет – садятся лапу сосать! Я поэтому Ромке и говорю – учись, балбес, учись, гитара не всегда прокормит!

– Он хорошо учится, – вставила Лера, не желая казаться несправедливой. – Столько языков знает! А он… хочет гитаристом быть, да?

– Да он уже гитарист, Лерочка, – помолчав, вздохнула старая цыганка. – Он с двенадцати лет матери аккомпанировал! Вместе с Петькой, отчимом своим. Кабы не нога…

– А что нога? – не поняла Лера. – Он же не ногой на гитаре играет!

– Вот и я ему то же самое говорю! – в сердцах сказала Софья Николаевна. – И мать! И Петька! И Эсма! И другие наши все! А он – ни в какую! Хромым, говорит, на сцене делать нечего!

– Да какой же он хромой! – взвилась Лера. – Так, совсем немножко, почти не видно…

Старая цыганка пожала плечами.

– Говорю же тебе – упрямый как ишак! Весь в мать! Сказал «нет» – и всё, хоть пополам тресни! Уж сколько Рада перед ним плакала – даже это не помогло! Вышел один раз с гитарой на сцену, постоял минуту, повернулся и ушёл! И с тех пор – ни шагу больше!

– Давно это было? – тихо спросила Лера.

– Два года назад… Будь она трижды проклята, авария та… Тыщу раз Петьке говорила – одни беды от этих машин!

В комнате с роялем воцарилась тишина. Старая цыганка сидела не двигаясь, глядя в окно, за которым лил дождь. Лера боялась даже пошевельнуться, чувствуя, что невольно разбередила давнюю, ещё не зажившую рану. Прозрачные капли, шурша, сбегали по стеклу. И, глядя на них, Лера чувствовала, как злость и обида на Ромку постепенно сменяются какой-то нежной жалостью. «Какой дурак… Упрямый дурак, и больше ничего… Ведь он настоящий музыкант, при чём тут нога, хромота?.. И вправду ишак упёртый… Даже маму не послушал!»

Неожиданно старая цыганка повернулась к ней – и Лера подпрыгнула от неожиданности, увидев на её лице широкую улыбку.

– Ладно, девочка, хватит воду лить! Мы ведь с тобой плясать хотели – и будем плясать! Знаешь, есть такая цыганская песня – «И петь будем, и плясать будем, а смерть придёт – помирать будем!» Так и надо жить! Тебе какую пляску хочется выучить?

– Цы… цыганскую… – растерялась Лера. Но старая цыганка продолжала выжидающе смотреть на неё, и девушка робко уточнила. – Вот как Эсма танцевала…

– Ага. Значит, городскую «венгерку» хочешь, – улыбнулась Софья Николаевна. – С каблучками и чечёткой?

– Да! А… почему он… то есть она, эта «венгерка»… городская?

– Потому что её танцевали городские цыганки в хорах. – Софья Николаевна снова улыбнулась. – А ты, наверное, думала, что все цыганки только по полям в драных юбках босыми бегали? Дай, красавица, погадаю?

Лера осторожно промолчала – потому что именно так она и думала. Старая цыганка поднялась и достала с книжной полки альбом с фотографиями.

Это был разбухший альбом с вытертой бархатной обложкой. Открыв его и перевернув несколько картонных страниц, Софья Николаевна показала на потрёпанную чёрно-белую фотографию. С любопытством всмотревшись, Лера увидела с десяток чинно сидящих женщин в длинных строгих платьях, которые, как ей показалось, должны были носить в старину на балах. Через плечо красавиц были наброшены шали с кистями. Волосы убраны в аккуратные высокие причёски. За их спинами стояли мужчины с гитарами.

– Это – цыгане? – недоверчиво спросила Лера, вглядываясь в бальные платья женщин. – Совсем не похожи…

– Так одевались в хорах Москвы и Петербурга. – задумчиво сказала Софья Николаевна. – Видишь вот эту, которая одна из всех с гитарой сидит? Это моей свекрови мать, Нина Светлицкая! Вся Москва по ней с ума сходила! Она романсы пела, и её сам государь император слушать приезжал! А вот это… – Старая цыганка перевернула страницу альбома: – Моя мама!

Лера взглянула – и ахнула от неожиданности. Юная цыганка с косами до талии улыбалась ей со старой фотографии с изломанными краями. На ней была недлинная, чуть ниже колен цветастая юбка, из-под которой виднелись босые ноги. Руки цыганки важно упирались в бока, с шеи свешивалась нитка длинных бус.

– А почему она так одета? А эти, из хора, совсем по-другому?