Танцуй на краю, детка!

      У Дена отвисла нижняя челюсть. Я подошла к сумке и выхватила из нее свои документы и деньги, которые брала в дорогу. Звенящее молчание, повисшее в комнате, буквально пропиталось так и не высказанным протестом моего мужчины. Я снова причинила ему ужасную боль. Словно вонзила тысячу ножей в грудь. Сознательно. Увидела это по его глазам, когда выпрямилась.

      – Просто… – я подошла и хотела коснуться Дена, но пальцы так и остались дрожать в воздухе, не дотянувшись до него. – Просто пусть все останется, как есть.

      – Не делай этого, Вика, – глухо произнес он и покачал головой.

      – Я не хочу расставаться с тобой, но… я не могу не думать о том, что ты привязан ко мне не по своей воле. Такая любовь мне не нужна.

      Рыдания душили. В груди рос комок боли, словно пресловутые ножи вонзились и в меня. Ноздри у Дена раздувались.

      – Тогда скажи, что ты сама меня не любишь, – потребовал он. – Скажи это мне в лицо!

      Я открыла рот, но не смогла выдавить ни звука. Нет. Мне и в голову не пришло бы каяться в чем-то и терзаться угрызениями совести, если бы я его не любила. Не тот я вариант. Но Ден… гребаный Ден Овчаренко выворачивал меня наизнанку и заставлял умирать от стыда за все, что натворила.

      – Вика… – он шагнул ко мне, но я тут же отпрыгнула подальше.

      – Не говори больше ничего, – взмолилась. – Пожалуйста!

      Пусть он замолчит, заткнется, не делает ничего! Потому что я не такая святая, как он. Я могу и передумать.

      – Куда ты собралась?

      – Я еду домой. Я нужна Ромке. По крайней мере, он – единственный, кто любит меня не по принуждению свыше. И я должна его поддержать в трудный момент, – я начала пятиться к двери.

      – Вика!

      От резкого окрика я даже подпрыгнула на месте. Ден стоял, его глаза метали молнии. Он силился что-то сказать. Наверняка что-то резкое и отрезвляющее. Но, видимо, не мог подобрать слова.

      – Что же ты делаешь… – наконец, выдавил он.

      Я пятилась все дальше, и его мучения причиняли мне взаимные страдания. Это нужно было прекращать.

      – Не ходи за мной. Пожалуйста. Если ты думаешь, что любишь меня. Вспомни все, что я только что тебе рассказала. И не ходи.

      Я выскочила в коридор и хлопнула дверью, отрезая себя от мужчины, которого любила больше всего на свете. Ден, со сжатыми кулаками и лихорадочно блестящими глазами остался где-то там, позади. Казалось, что он сейчас рванется за мной, догонит, заставит вернуться. И еще больше я опасалась, что тогда не смогу устоять.

      Но меня никто не преследовал, и я беспрепятственно спустилась вниз, поймала такси до автовокзала и умчалась в душную летнюю ночь, понимая, что не могу иначе.

      Когда я уже следующим утром кое-как добралась до Ромкиного жилища, дверь мне открыла его мама. Сколько я себя помнила – она никогда не менялась, оставалась все такой же пухленькой, румяной и жизнерадостной. Красавец Ромка внешностью может и пошел в своего загулявшего когда-то насовсем папашу, но оптимизм передался ему от матери.

      – Что случилось, Викочка? – всплеснула она руками. – На тебе лица нет. Бледненькая.

      – Все в порядке, теть Люд, – пробормотала я, – долго добиралась из другого города, но все же поспала в автобусе.

      Ну да, поспала. Насколько мне позволило привидение и нелегкие думы о собственной жизни.

      – Проходи-проходи, деточка, – засуетилась она, как могут только по-настоящему широкие душой люди, – пирожков с чаем будешь?

      В желудке тут же противно забурчало при мысли о поджаристых сдобных пирожках с вареньем или мясом. Тетя Люда готовила безумно вкусно, и я не сомневалась, что даже выпечка у нее получается настоящим шедевром кулинарного искусства.

      Но волнение за друга взяло свое.

      – Попозже, теть Люд, – попросила я, – хочу сначала с Ромкой поболтать.

      – Приболел он что-то, – уголки губ моей собеседницы поползли вниз, – на работу не пошел и есть тоже не хочет. А вчера еще и с другом поругался…

      Я вздохнула. Ромкина мама даже не подозревала, каким ударом для ее сына стала эта «ссора с другом».

      – Я попробую с ним поговорить.

      Коснувшись плеча милой женщины в знак утешения, я поспешила к Ромарио, благо бывала в их с мамой небольшой двухкомнатной квартирке достаточно часто в прошлом.

      Комната у него была истинно «мальчиковая». Правда, вместо девушек-заек из «Плейбоя» на стенах висели постеры со страшными рожами из фантастических фильмов. Не вырос еще Ромыч из детства в кое-каких вопросах.

      Темные шторы оставались задернутыми, создавая в помещении полумрак. Сам Ромарио сидел в наушниках за компьютером и мочил какую-то игровую братву. Я мигом оценила ситуацию, подошла к окну и резко отодвинула ткань в стороны, впуская в комнату солнечный свет. Лучи упали на незаправленную кровать со смятой подушкой и скомканными простынями. Ромка поставил игру на паузу, удивленно заморгал и снял наушники.

      – Ты что, всю ночь так просидел? – я подлетела, схватила его за небритый подбородок и вгляделась в покрасневшие, как у кролика, глаза. – Ну точно, всю ночь. Ослепнуть хочешь?

      – Помогает отвлечься, – смущенно пробормотал друг и поспешил отвести взгляд. – А ты все-таки примчалась? Ты же с Деном за тридевять земель уехала!

      При упоминании больной темы я поморщилась.