Танцуй, пока можешь

Но звонок отца все-таки растревожил меня, и я наконец задал себе вопрос, который до этого задавать не решался. По какой причине правительство так решительно приняло сторону обвинения? Ведь против Пинто фактически не было никаких улик. Этот вопрос теперь не давал мне покоя. Наверное, в деле все-таки было что-то такое, что я проглядел. Что-то очень важное. И очевидное всем, кроме меня. Естественно, осознание этого не прибавило мне хорошего настроения.

– Ну как, мы уже наконец перестали злиться?

Обернувшись, я увидел стоящую в дверях Джессику.

– Кажется, я просил сегодня меня не беспокоить.

– Мне просто стало скучно наверху. И кроме того, ты же знаешь, как меня заводят наши ссоры. Не хочешь немножко побаловаться? – Она провела рукой по белому шелку блузки, натянув ее на груди. Сквозь тонкую ткань соблазнительно проступил розовый сосок.

Я вздохнул и отвернулся:

– Джессика, я сегодня не в настроении.

Она допила джин с тоником, и в пустом бокале звякнул лед. Пару секунд стояла тишина, и вдруг мимо меня просвистел бокал и со звоном разбился о стену передо мной. Подтаявшие кубики льда упали на мои бумаги, и чернильные строчки тотчас же начали расплываться.

– Честно говоря, дорогой, мне абсолютно наплевать, в настроении ты или нет. В данный момент мне нужен настоящий мужчина.

Я ничего не ответил. Мне казалось, что если я заговорю или пошевелюсь, то просто утрачу контроль над собой.

– У тебя никого нет на примете? Может быть, кто-то из мужей тех сотен баб, которых ты перетрахал?

– Джессика, убирайся вон!

– Хорошо. Но я хочу, чтобы ты знал: в этом доме никогда не будут бегать маленькие белмэйновские ублюдки. – С этими словами она вылетела из комнаты.

Я в несколько шагов нагнал ее:

– Какого черта ты этим хочешь сказать?

Она тотчас же остановилась, как будто только и ждала моего вопроса.

– А сам не можешь догадаться, Александр, дорогой?

В ушах шумела кровь, ладони моментально вспотели, но я заставил себя оставаться спокойным.

– Ты получила результаты анализов?

– Этих славненьких анализов, которые мы с тобой делали? Да, получила. – Джессика начала истерически смеяться.

Схватив за запястья, я буквально пригвоздил ее к стене.

– Ну и?.. – Продолжая хихикать, она отвела глаза. Я еще раз встряхнул ее. – Ну и?..

Она все еще смеялась, но упорно избегала моего взгляда.

– Судя по всему, Александр, твои результаты совершенно паршивые. Но ведь ясно было: причина в одном из нас, правда? Так вот, этот один из нас – ты! Но не бойся, дорогой, я тебя не брошу.

– Ты что, хочешь мне сказать… – Я смотрел на нее и не верил своим ушам.

– Что ты бесплоден? Да, именно это я и хочу сказать. У тебя не будет детей, Александр. Ты не способен иметь наследников.

Я отпустил Джессику. Она лгала. Это просто не может быть правдой.

– Что случилось? Надеюсь, ты не собираешься плакать? Ну, Александр, ты уже большой мальчик. И это совсем не конец света. Я ведь сказала, что твоя любящая женушка готова нести этот крест вместе с тобой. Вот она, настоящая преданность!

Я медленно прошел в гостиную и тяжело опустился в кресло. Несколько минут спустя туда же вошла Джессика с очередным бокалом в руках. Она улыбалась и с нетерпением ожидала моей реакции.

– Зачем, Джессика? Зачем тебе надо было сообщать мне это подобным образом?

– Ты хочешь сказать, с презрением? А как ты сам постоянно со мной обращался? Правда, неприятно? Ничего! Наконец-то ты сполна получил за все, что сделал со мной и моей жизнью. – Она зло рассмеялась. – Ты только посмотри на себя, бледного и дрожащего. Интересно, что бы сказала твоя любимая Элизабет, доведись ей увидеть тебя сейчас? Уверена, она бы ушла от тебя! Ни одна женщина не станет жить с неполноценным мужчиной. Ты просто жалок. Слышишь, жалок!

Я смотрел на Джессику, на ее покрасневшие и припухшие от алкоголя глаза, на красноватые пятна на обычно нежной коже, и чувствовал почти непереносимую боль за нас обоих и за то, что мы сделали со своей жизнью.

– Хочешь услышать правду, Джессика? Хочешь узнать о моих истинных чувствах? Так вот, правда заключается в том, что я действительно всю жизнь любил только одну женщину. Элизабет. Она была для меня всем. Я умолял ее выйти за меня замуж, но она сказала, что я слишком молод. Но я продолжал умолять ее снова и снова, потому что мне казалось, если она оставит меня, я просто умру. И именно этим я занимался все последующие годы – медленно умирал. Но тут была лишь моя вина, потому что я отвернулся от нее в тот момент, когда она во мне больше всего нуждалась. Я никогда не смогу себе этого простить. Никогда. Но я за это непрерывно расплачиваюсь. И ты, Джессика, – цена, которую я плачу.

Глава 17