Танцуй, пока можешь

За дверью оказался темный, вонючий коридор. Вонь ударила в нос с такой силой, что поначалу я даже отшатнулся. Заплесневелые стены и вздувшийся линолеум покрывал толстый слой грязи. Я напряг зрение, силясь хоть что-то разглядеть. В нескольких футах справа от меня обнаружилась лестница. Я взбежал по ней, перепрыгивая через две ступеньки. В конце коридора забрезжил дневной свет. Я рванулся туда, на свежий воздух, и увидел безумное переплетение лестниц. Свернув к ближайшей из них, я наткнулся на что-то мягкое и теплое и посмотрел вниз. Передо мной было залитое кровью лицо Шами. Шами застонал. Я склонился над ним, чтобы помочь, и в этот момент кто-то ударил меня ногой по голове.

Я упал на Шами. Из носа и ушей хлестала кровь. Пробежав по мне, нападавшие устремились к тому выходу, откуда я пришел. С трудом поднявшись на ноги, я двинулся следом за ними. Раздался выстрел, и я снова нырнул в тень. Потом послышался топот и крики. С улицы доносилась стрельба, и я сделал несколько шагов на звуки выстрелов. Нападавшие – а их оказалось четверо – бросились врассыпную, и полицейские растерялись. Я увидел, что один из бандитов нырнул в извилистый переулок, и побежал следом за ним. Вынырнули мы в самом сердце базара. Я остановился и огляделся по сторонам. Кто-то закричал – и с места сорвался черный «пежо».

В мгновение ока я оказался рядом с такси, выволок из него водителя и. стал заводить машину. Тут дверца распахнулась, и на пассажирское сиденье плюхнулся Шами. Его разбитое лицо все еще кровоточило.

– Поехали, мистер Белмэйн! – закричал он.

Мы влились в поток транспорта. Шами высунул голову в окно и кричал всем, чтобы они убирались с дороги. Купола и минареты проносились мимо с калейдоскопической скоростью. Позади я слышал вой полицейских сирен, а впереди мчался черный «пежо». Внезапно, заскрипев тормозами, он свернул на Дорогу Пирамид. Я свернул вслед за ним и едва успел нажать на тормоза, чтобы не врезаться в парочку верблюдов. Остальные плотным кольцом окружали черный «пежо». Я выпрыгнул из машины. Но внезапно верблюды расступились, и «пежо», быстро набирая скорость, исчез вдали. Отчаянно сигналя, я показывал погонщикам верблюдов, чтобы они разогнали животных. Тут из-за угла выскочила полицейская машина. Каким-то образом ей удалось избежать верблюжьей блокады, и она помчалась вдоль дороги вслед за «пежо».

К тому времени как верблюды наконец расступились не было уже никаких признаков погони. Проехав две мили и глядя на уходящую в бесконечность дорогу, я понял, что дальнейшее преследование бесполезно, и повернул обратно. Через несколько минут я заметил, что нас догоняет полицейская машина. Я посигналил, и она остановилась. С заднего сиденья выбрался начальник полиции.

– Нашли! Разворачивайтесь и езжайте следом за нами. Если потеряете нас, Шами знает, где Александрийская дорога. А ты, Шами… – Он добавил что-то по-египетски и полез обратно в автомобиль.

Вскоре мы подъехали к роскошной вилле. Ворота были заперты. Один из полицейских подошел к ним и что-то долго говорил по интеркому. Потом к нему присоединился начальник полиции. Он некоторое время слушал разговор, затем вернулся к машине и открыл заднюю дверцу. Оттуда вылез Роберт, и они вдвоем, подошли ко мне.

– Паша там, внутри, – сказал начальник полиции. – Он хочет с вами говорить. Я согласился подождать снаружи, но мистер Литтлтон тоже пойдет туда. Думаю, вы уже успели понять, что Паша – очень опасный человек. Прошу вас, просто выслушайте его и не делайте никаких глупостей.

Я кивнул. Через несколько секунд ворота виллы начали медленно открываться. Въезжая, я заметил, как начальник вместе с двумя полицейскими прокрались вслед за нами и затаились в кустах.

Мы с Робертом подошли к двери. Я осторожно потрогал ручку, и, к моему великому удивлению, дверь открылась. Прихожая, украшенная зеркалами в позолоченных рамах и устилающими пол тигровыми шкурами, была пуста. Я обернулся к Роберту, но внезапно двойные двери, ведущие в внутренние помещения, распахнулись.

– Мистер Белмэйн?

Первое, что поражало при встрече с Пашой, – его фантастически обаятельная улыбка. А второе – его рост. Даже в высоченном проеме двери виллы ему приходилось пригибаться. Пристально глядя на меня, Паша поднял унизанную золотыми перстнями руку и провел по губам длинным пальцем, напоминающим коготь хищной птицы. Его движения были плавными, как у женщины, и тем не менее каждый жест, казалось, таил в себе угрозу. Это было настолько мерзкое сочетание, что я содрогнулся от отвращения.

– Давайте не будем тратить лишних слов, мистер Белмэйн, – протяжно заговорил Паша. – Если вы хотите, чтобы ваша дочь вернулась к вам, немедленно попросите полицию убраться восвояси.

Внезапно самообладание изменило мне и, бросившись вперед, я вцепился ему в горло.

– Ты мне скажешь, где она, немедленно, иначе я тебя просто убью!

Он завизжал, как поросенок перед закланием, беспомощно размахивая руками. И в это время раздался женский голос:

– Отпустите его!