Танцуя с Кларой

— Нет, — продолжила она. — Папа очень боялся потерять меня. Я была всем, что у него осталось. Мне кажется, он чрезвычайно сильно любил мою мать, хотя я плохо ее помню. Он заботился, чтобы я никогда не оказывалась там, где могла бы хоть чем-нибудь заразиться.

Фредди было странно оттого, что незнакомый человек приобретал в его глазах черты индивидуальности. Ее детство было омрачено болезнью. Кто-то без памяти любил ее. Она так много значила для своего отца, эта невзрачная худенькая женщина, на которой он женился без всякого интереса к ее личности.

— Вы парализованы? — спросил он. Он внимательно изучал ее лицо и обратил внимание на изящную линию ее высоких скул. Возможно, Клара была бы даже красива, если бы не была такой худой и бледной.

Она покачала головой.

— Просто очень слаба. Папа не позволял мне напрягаться или долго оставаться на свежем воздухе. Он боялся возвращения болезни. Но мне кажется, что, возможно, именно климат Индии мне не подходил.

«Боже!» — подумал он и вслух спросил:

— Сейчас ничего не болит?

— Нет, — улыбнулась она. — Только если я долго сижу или лежу в одном положении. Ваша жена не больна, Фредди. Просто ее организм работает не так, как у других людей.

Вот он и получил ответ на свой вопрос. Фредерик взял ее руку в ладони и приложил к своей щеке.

— Я так рад, любовь моя, — сказал он, пристально глядя ей в глаза. — Если бы вы страдали, я бы страдал вместе с вами. Сегодня вы прекрасно выглядите. Я еще не имел возможности сказать вам об этом, не так ли?

— И вы великолепно выглядите, Фредди, — ответила она.

Их уединение нарушило появление экономки, сообщившей, что обед готов. Следом за нею вошел крепкий лакей.

— Робин всегда относит меня в столовую, — пояснила Клара.

Фредерик поднялся на ноги.

— Спасибо, Робин. На сегодня все. Этим вечером я сам позабочусь о миссис Салливан. — Как только прислуга вышла, он обернулся к ней с улыбкой. — В конце концов, не у многих мужей появляется шанс оказаться так близко к своим женам за пределами их личных покоев.

Он поднял ее на руки, а она обняла его за шею. Она совсем ничего не весила. Боже, да она была хрупкой словно изделие из тончайшего фарфора. Неудивительно, что любивший ее мужчина постоянно боялся за ее здоровье и саму жизнь. Фредди отнес ее в столовую и мягко опустил на стул. Он заметил, что она указала на стул, стоящий рядом с тем, что стоял во главе стола. А затем она предложила ему занять это самое место, где он сидел во время свадебного завтрака, в то время как сама она сидела на противоположном конце.

— Вы всегда здесь сидели? — поинтересовался он.

— Это было место отца до его смерти, — ответила она. — Теперь оно ваше.

Пока они ели, он старался очаровать ее. Он рассказывал о Лондоне, совершенно ей незнакомом, вспоминал забавные истории из своей жизни, те, что подходили для нежных женских ушек. Оба много смеялись.

Он задавался вопросом, не влюблена ли она в него. В день, когда он сделал ей предложение, она заявила, что испытывает к нему какие-то чувства, но не более того. Казалось, это случилось сто лет назад. Он надеялся, что она его не любит. Он ни в коем случае не хотел причинить ей боль. Он хотел выказать ей всю доброту, на которую был способен. В конце концов, она уже оказала ему огромную услугу. Когда пройдет все это странное напряжение свадебного дня, он в полной мере насладится сознанием того, что скоро избавится от долгов, ощутит, как упадет с плеч тяжелый груз. И этим чувством он был обязан именно ей.

Он собирался быть добрым по отношению к ней, поскольку хотел этого и являлся теперь ее должником. Потому что это, возможно, немного успокоило бы его совесть. А совесть его в последнее время изрядно пострадала из-за истории с Джули и этого обмана Клары.

Ему нужно было проявить доброту. Мать и отец ожидали от него именно этого. Ему также необходимо было доказать этой маленькой ледышке-компаньонке с недовольно поджатыми губами, что он не был чудовищем. И еще Арчи. Тот, конечно, ничего не произнес вслух, но его взгляд, полный насмешки и сочувствия одновременно, показал Фредерику, что он все понимает. Сочувствие? Нет, он не нуждался ни в чьем сочувствии! Сочувствие к нему было бы оскорбительным для Клары.

Он никому не позволит оскорблять Клару. Она была его женой. Он всем докажет, что знает, как позаботиться о жене, даже если она некрасива и обездвижена.

— Мне позвать Робина, чтобы он отнес меня в гостиную? — спросила она, когда они закончили трапезу. — Обычно я оставляла папу, чтобы он мог в одиночестве насладиться портвейном.

— Не в этот раз, — ответил он, накрыв ладонью ее руку и переплетая ее пальцы со своими. — Сегодня же день нашей свадьбы.