Танцуя во тьме (СИ)

Лёгкий хмык напомнил, КТО сейчас стоял за его спиной. Сердце подскочило к горлу, и Дье распахнул глаза. Он не боялся, но поворачивался медленно, с трудом преодолевая сопротивление мышц.

Саол ничуть не изменился. Дье охватил Его одним взглядом. Его Бог… Тот, кто явил себя юнцу в часы первого бдения… тот, кто пил с ним риску в тишине Храма, изливая свою боль случайному собеседнику… Тот, ради кого Дье шагал по своему Пути, буквально зубами выгрызая нужную тропу в камне реальности… Его Бог смотрел на него невозможно алыми глазами, что столько раз виделись ему во сне… и в глубине его хищных, вытянутых зрачков Дье видел… понимал конец своего Пути.

Дье смотрел на Него, затаив дыхание, жадно впитывая Его облик, едва сдерживая трепет собственного тела. Саол же, слегка щурясь, смотрел в ответ, и каким-то глубинным чутьем Дье ощущал Его довольство. Чувствовал Его одобрение пройденному им, Дье, Пути. И это ощущение тёплой волной омывало сердце.

В алых глазах призрачно мелькнула улыбка, но голос по-прежнему оставался спокоен.

- Ты выбрал непростой Путь, ребёнок. И дело даже не в тех лишениях, что сопровождали тебя на этом Пути. Дело в том, что ты сознательно встал на Путь, нарушающий завет Твоего Бога. Никто не может безнаказанно нарушать Слово Бога. Даже сам Бог.

Льдистые слова тяжело падали в тишине, но Дье не замечал их холода. Да, он слышал. Он понимал и был даже согласен. Ведь запрет он действительно нарушил. Осознанно. Так что Саол прав во всём. Слово Бога было нарушено и возмездие падёт на голову виновного. Дье всегда это знал. Знал с той самой ночи.

Но сейчас он смотрел в глаза Саола и понимал – у него получилось. То, чем он жил столько лет, к чему стремился… ради чего шёл на риск и отказался от столь многого, увенчалось успехом. Всё получилось, и его Бог доволен им. Но даже Он не может нарушить Своё Слово. А наказание… С самого начала он знал, это – неизбежно. И с самого начала он был к этому готов.

Дье счастливо улыбнулся, глядя в алые глаза. Слова были не нужны. Его Бог и так читал в его душе, как в развёрнутом свитке. Веки чуть дрогнули, на мгновение пряча алый взгляд, но голос остался таким же холодным.

- В наказание ты лишаешься связей с Сарутом. Ты до конца жизни будешь вдали от дома. Ты будешь принадлежать тому, кто заявил на тебя права и пройдёшь с ним остаток своего Пути. Да будет так. Я сказал.

Саол скользнул размазанной тенью и коснулся губами лба Дье. Тьма затопила всё вокруг, Его слова Великим Колоколом гудели в голове, ледяная игла вгрызалась в мозг, но он смог услышать последние слова Бога:

- Это тебе больше не нужно. Живи счастливым, малыш.

Знакомое тепло медальона исчезло, и ледяная река, сметая все преграды, с грохотом обрушилась на сознание.

Разбудили меня дятлы. Не знаю, что конкретно они искали в моём черепе, но, твари, делали это очень настойчиво. Оглохнув и ослепнув от их энтузиазма, изо всех сил борясь с тошнотой, я пошарил вокруг. Я был в кровати – это определённо плюс. В кровати я был один, и это – минус. Ибо жесточайшее похмелье буквально выворачивало меня наизнанку, а помочь было некому.

Не помню, когда я умудрился так накушаться, но мерзкий привкус хилпара был однозначен в своей интерпретации. Последняя мысль видимо оказалась слишком сложной, так что на пару минут я подвис. Мозг беззвучно тарахтел на холостом ходу, и события, приведшие меня в столь печальное положение, по-прежнему таились во мраке. Единственное, что иногда всплывало на поверхность, это смутные воспоминания об императорском дворце, образовании Дома и моё эпичное шествие в пижамных штанах сквозь строй разряженных благородных. Мелькало что-то ещё, но столь призрачно, что я малодушно решил оставить это на потом, когда состояние моё будет не таким плачевным.

Хоровод теней постепенно успокаивался, и моя следующая попытка реанимации была более удачной. По крайней мере, глаза приоткрылись настолько, что мне удалось засечь стакан, стоящий на низкой полке рядом с кроватью. Он был восхитительно полон, и ради него я был готов практически на всё. Так что спустя минуту я открыл глаза уже полностью. Да-а-а. Химический привкус не обманул, там-таки было лекарство! Конечно, до нормального состояния ещё далеко, но и умереть прямо сейчас уже не хотелось.

Стараясь не очень трясти головой, я огляделся. Комната была знакомой, но как я оказался на «Зулиссе» в нашей с Мэлем каюте оставалось неясным. С другой стороны, я до сих пор был словно в тумане. Память возвращаться не спешила, душа требовала ясности, а спросить было категорически некого. По внутренним часам была глубокая ночь, которая ещё не утро, но уже почти, и где носит драгоценного – это ещё один вопрос в копилку. Впрочем, кто мне мешает это узнать?