Танцующая для дракона. Небо на двоих

Ромбовидный светильник превратился в ледяной пласт и осыпался крошкой к его ногам. Глядя на тающие в воздухе искры-кристаллики, он плотно сжал ладонь, унимая пульсирующее на ладони пламя, а потом резко направился к дверям.

– Единственный Гранхарсен, которого я уважал, сейчас в больнице.

– Ты мне предлагаешь расплакаться или самоуничтожиться?

Ненавистный Ландерстерг и еще более ненавистный полукровка застыли друг напротив друга в его приемной. Девица-секретарь цветом лица напоминала вечно заснеженную верхушку пика Рохт. Заметив его, Ландерстерг сверкнул потемневшим взглядом и вышел.

Этот заносчивый гад напоминал ему того самого красавчика, которого исключили из школы, с той лишь разницей, что тот вообще был человеком. При всем при этом смотрел свысока, и во взгляде его читалось: «На что ты вообще способен, малявка?»

И где он сейчас?!

– Не переживай, кузен. – Полукровка хлопнул его по плечу. – У некоторых чувство собственной значимости эту самую значимость перевешивает.

Его передернуло, но он изобразил подобие улыбки. Смотреть на Джермана Гроу было невыносимо: явился сюда со своей небрежной прической, напрочь игнорируя принятый в компании дресс-код, и все девицы пускали по нему слюни. Даже эта идиотка из его приемной.

– Пойдем в кабинет? Или так и будешь на меня любоваться?

Не найдя в себе сил ответить что-то, что его сейчас не выдаст, указал в сторону дверей. Он мог бы размазать его, просто выпустив огонь, который собирал так долго, всю свою мощь. Практически щелчком пальцев, но это разрушило бы все, к чему он так долго шел. Поэтому сейчас он будет притворяться столько, сколько придется, и будет на стороне Гроу до тех пор, пока не настанет время нанести удар.

Какой – он пока еще не решил.

В ту самую минуту, когда он об этом подумал, телефон недоноска взорвался мелодией.

Какой-то роковой композицией, которую тот сам в свое время напел в дерьмовом мюзикле под названием «Мир без тебя» – высшая степень самолюбования. Что ж ему не сиделось на месте, если все его амбиции сводились к таким вот постановочкам, от которых большинство нормальных людей просто тошнит.

– Да, Сиб. Как добралась? Отлично. У нас тут самый разгар веселья. – Гроу приподнял бровь. – Серьезно? Надеюсь, на выходные у тебя получится вырваться. Целая неделя без тебя – это кошмар.

Надо будет последить за ней. Послушать их разговоры. Насколько он помнил, у них было сочетание огней.

– Я тоже тебя целую. Удачи на съемках.

Полукровка нажал отбой и посмотрел на него.

– Даже не представляешь, какая это задница, когда твоя будущая жена – актриса.

Гроу прошел в кабинет, и он последовал за ним.

Так, будто это был не его кабинет, а этого недоноска!

В мыслях крутилось что-то очень важное, что-то такое, едва осязаемое, едва уловимое, и пока он не мог понять что. Но ничего, в самое скорое время он со всем разберется. Гроу еще пожалеет, что сунулся на его территорию, очень сильно пожалеет. Сидел бы в Аронгаре с этой своей Танной Ладэ и в таэрран – остался бы жив, а так повторит участь своего папаши…

Папаша!

Вот оно. То самое, что он упускал.

Мимо Гроу прошел, с трудом сдерживая улыбку. Нет, он не будет убивать его.

Сам.

Он сделает все иначе.

Устроившись в кресле, сцепил руки на столе.

– Зачем ты хотел меня видеть?

Глава 3

Павильон встретил меня непривычно бодрой суетой и совершенно новыми декорациями. Учитывая, что нам предстояло снимать с конца (эта часть сценария была проработана быстрее всего именно за счет того, что изменения в ней были минимальные), я даже не удивилась.

– Танни!

– Привет!

– Танни!!!

Меня встречали чуть ли не как народного героя (ладно, героиню), из-за чего я чувствовала себя несколько стремно. Новость о Лархарре распространялась, как пожар под ураганным ветром, я же считала, что ничего особенного не сделала. Разве что исправила свой косяк, и на этом предпочла бы тему свернуть. Потому что мысли о Ферверне и об отце Гроу сейчас точно были лишними.

Преодолев поток приветствий и дружеских обнимашек (надо признаться, я по ним скучала), я наконец прорвалась в гримерную, где Гелла с ассистентками уже дожидались меня.

– Соскучились? – поинтересовалась я, сбрасывая сумку.

– Безумно, – проникновенно ответила Гелла. – Падай.

– Ох ты ж драконья…

Я не сдержала восхищенного возгласа. Наряд, который тоже меня дожидался, был не просто красивым, он был роскошным. Тонкая ткань, струящаяся, парящая, украшенная каплями переливающихся речных жемчужин. То есть в оригинале были речные жемчужины, а это что такое, я понятия не имела, но выглядело оно круто. И очень, очень, безумно дорого.

Гелла кашлянула, заправляя за ухо отросшую прядь бирюзового цвета в тон бабочке-татуировке.

– Впечатлилась? Теперь падай.

– Оно крутое, – сказала я, не в силах отвести взгляд от платья, к которому еще полагалось много всего.

– А то. Не каждый день Ильеррская замуж выходит.

Я икнула и все-таки села на стул, где за меня тут же взялись с подобающим рвением.

– Как себя чувствуешь после перерыва?