Читаем Танцующая для дракона. Небо на двоих полностью

Танцующая для дракона. Небо на двоих

Тысячи лет,Изо дня в день,Солнце встает над землей.Каждый рассвет,Каждый закатХочу я встречать с тобой.Каждый твой вздох,Каждый твой мигЛовить, как дыханье огня.Ты мое сердце,Ты моя жизнь,Ты – это все для меня[1].

У меня был шок. Впрочем, нет. У меня был ШОК. Я просто стояла, хлопала глазами и не верила, что все это происходит со мной. Что голос Гроу – хриплый, тот самый, от которого сами отстреливаются трусы, льется в зал, обращенный ко мне.

Не просто обращенный, он смотрел на меня, он пел для меня. И да, он действительно для меня дышал.

Девчонка, в чьем сердцеРождается пламя времен,Девчонка, родная,Как я тобою пленен…РасколомПо небуПройдется разлука с тобой.Не верю,Не вижу,Что может быть жизнь другой.Я помнюО мире,В котором терял тебя.Я помню,Я знаю,Как страшно – жить не любя.

Кажется, я забыла, как дышать. И вообще забыла, что мне полагается дышать, потому что отраженная в глазах Гроу боль ударила в меня с такой силой, что я обхватила себя руками. Не я одна: рядом со мной так же судорожно вздохнула Джамира. А дальше музыка обрушилась в зал нарастающим ритмом, и так же резко, отчаянно в нее вплетался его сильный голос:

Девчонка, в чьем сердцеРождается пламя времен.Девчонка, родная,Как я тобою пленен!Дыханье сорвется,Замрет мое сердце,Когда ты откроешь глаза.И утро начнется,И взгляд отзовется,И я так хочу сказать:Минут бесконечныхРядом с тобою,Ярких, безумных, живых,Мне хватит, и в небоС тобой мы ворвемся,Разделим его на двоих!Девчонка, в чьем сердцеРождается пламя времен.Девчонка, родная…Я твой сумасшедший дракон!Только твойсумасшедшийдракон!

Овации громыхнули так, что у меня заложило уши. Я стащила туфли и бросилась к сцене, и Гроу одним рывком подтянул меня наверх, минуя лестницу. А в следующий момент уже ворвался яростным, полным отголосков звучания его хриплого голоса и сумасшедшего огня поцелуем мне в губы.

Мм… кажется, за эти годы я должна была вдоль и поперек изучить вкус его губ, но я все время нахожу в них новые оттенки. Сейчас это, помимо привычной горчинки сигарет, еще что-то странно-сладкое. Хотя почему что-то, это моя песня. Точнее, это его-моя песня, наша песня, та, которую он пел мне. И от этого мне самой хочется петь.

Правда, я не уверена, что собравшиеся это переживут.

Не уверена, что… Последняя мысль обрывается, потому что его язык касается моего, а в следующий момент новая волна аплодисментов заставляет меня чуть-чуть отстраниться. Несмотря на все наши годы, на наши ночи, на все наше, у меня сейчас горят щеки. Горят так, как если бы я глотнула чистого пламени. Впрочем, по-моему, я его глотнула.

– Я сейчас выгляжу как фанатка, которая дорвалась до кумира, да? – интересуюсь я.

– Ты выглядишь отпадно. Сейчас и всегда. Умопомрачительно. Сексуально. Тебе понравилось?

Что? Он сейчас спрашивает, понравилось ли мне? Кому, простите, такое может не понравиться?

– Гроу, я тебя покусаю, – говорю так же тихо, но вряд ли это кто-то услышит. Грохот аплодисментов не стихает.

Такое чувство, что нас вызывают на «бис».

– Надеюсь, – говорит он, – и все-таки?

– Разумеется, мне понравилось!

– Чудно, – выдыхает он. А потом притягивает меня к себе и смотрит в зал. Точнее, мы вместе смотрим, и кажется, что у меня сейчас сердце выскочит из груди. Потому что там – все мои друзья. Все, с кем я танцевала, спорила до хрипоты, те, кто меня поддержал, те, кто завалил совет директоров письмами с просьбой натянуть Гайера на глобус, когда он пытался отжать из моего гонорара денег. Не знаю насчет глобуса, но отжать у него ничего не получилось.

– Ребят, – говорю я, и голос мой почти не дрожит, хотя врывается в затихающие аплодисменты, – спасибо большое! Безумно рада вас всех видеть!

Перейти на страницу: