Танцующая для дракона (СИ)

Зажатая сильным телом, я бы все равно не упала, но сейчас скрестила ноги на бедрах дракона. Чувствуя, как набирает силу его желание, как вместе с каждым сорванным вдохом в меня вливается жидкий огонь. Пламя на ладони погасло, но оно больше было не нужно, родовые узоры Даармархского полыхали так, что даже с закрытыми глазами хотелось зажмуриться. Вместо этого я сжала бедра сильнее, вплавляясь в его: напряженные, каменные, срывая с губ уже настоящее рычание, раскатами прокатившееся по коридору.

Мои руки вздернули над головой, вжимая запястья в стену, горячие пальцы скользнули под лиф, сжимая сосок. Болезненно-остро, горячо: так, что теперь уже я гортанно застонала ему в губы. Чувствуя, как отзывается его тело на этот ответ, вжимаясь сильнее, чуть приподнялась и скользнула ниже. По стене.

По нему.

Резкий рывок — и опора стены взметнулась ввысь, Даармархский медленно поставил меня на ноги. Сумасшедший, полыхающий алым пламенем взгляд, дрожащие зрачки. Медленно стягивающиеся в тонкие опаленные нити.

— Хочешь поиграть, девочка? — хрипло спросил дракон.

— Хочу… — низкий, тягучий голос рождался внутри меня, отзываясь на его призыв. — Тебя.

Поцелуй-укус выбил из груди дыхание и рычащий, звериный стон. Шаровары с меня сдернули так, что они жалобно треснули, одно движение — и меня снова подхватили под бедра.

Пламя, плеснувшее в тело было таким сильным, что я задохнулась криком.

Задохнулась от яростного жесткого проникновения, царапая ногтями вмиг разогревшийся камень.

Даармархский медленно подался назад, срывая с губ выдох.

Взгляд — глаза в глаза — обжигающий, острый, потянул за собой, как чувственные, на грани болезненных, ощущения. Он замер лишь на мгновение, позволяя мне привыкнуть к этой растянутости, наполненности, глубине, к текущему по венам огню. Пусть даже сейчас этот огонь не был моим, он принадлежал мне. Точно так же, как мужчина, сжимающий мои бедра.

— Хочу тебя, — повторила ему в губы, скользнув кончиками пальцев по жесткой щетине.

За миг до того, как сорваться вместе с ним в пропасть.

Движения: резкие, сильные, отдающиеся внутри вспышками бьющей сквозь него звериной силы. Силы, по которой я так отчаянно изголодалась, скрываясь между людей, силы, от которой стоны перетекали в рычание, а сжимающиеся на смуглых плечах пальцы оставляли на коже красные полумесяцы.

Я всхлипывала, падая в этот огонь, сгорая в пламени, от которого столько лет была безумно далека. Цеплялась за ускользающую реальность обрывками мерцания раскаленных родовых узоров, бликами алого огня в радужке, вокруг раскрывшихся во всю ширь зрачков.

Он не отпускал моего взгляда, я не отпускала его.

Вздрагивая, рывками принимая в себя эту силу, признавая его власть.

Пальцы дракона сжались на моих волосах, выдергивая и так неплотно вплетенную ленту.

— Моя. Теарин, — прорычал он мне в губы.

Вместо ответа вцепилась ногтями ему в плечи, сжимаясь сильнее и чувствуя, как напрягаются каменные бедра под моими ягодицами. Кусала губы, чтобы не повторить за ним. Чтобы не начать кричать его имя: судорожно, в такт резким, сильным движениям, рождающим внутри сладкие, болезненно-яркие спазмы.

— Теар-р-рин, — губы Даармархского накрыли мои, он брал мой рот так же яростно, как меня, и ощущения этой безумной, безрассудной принадлежности отзывались в точке соединения наших тел диким, звериным наслаждением.

Врывающимся в мое тело, ударяющим снова и снова, до вздохов между поцелуями, рваных и хриплых.

Миг, когда полыхнуло внутри, превратил позвоночник в огненный стержень.

Раскаленные брызги плеснули в стороны, с шипением скатываясь по стенам, ногти скользнули по натянувшейся на груди тунике в глубокий вырез.

Замерев дрожащей струной, я снова и снова ловила губами воздух. Жар прокатывался сладкими судорогами по телу, в такт непрекращающимся движениям. Содрогаясь, сжималась на пульсирующем напряженном желании Даармархского до той минуты, пока рычание не ударило в меня последним, яростным всплеском.

Пока отголоски затихающего удовольствия заставляли всхлипывать и кусать губы.

Тающие в темноте искры гасли, и вместе с ними гасли ритмы бьющего в теле огня.

Даармархский чуть подался назад, и я вздрогнула от последнего болезненно-сладкого движения. Облизнула пересохшие губы, глядя ему в глаза, скользнула взглядом по шее, на которой бешено билась жилка. Кончиками пальцев повторила оставленную собственными ногтями царапину, расчертившую широкую полосу шрама.

— Твоя, — признала еле слышно.

Чуть подалась вперед, ощущая его снова наливающееся силой желание, и он подхватил меня на руки.

Наверное, это было неправильно: позволять себе прижиматься к широкой груди, слушая глубокие сильные удары сердца. Неправильно закрывать глаза, на мгновение, чтобы унять дрожь во всем теле, особенно в неожиданно ослабевших руках. Неправильно тянуться пальцами к таэрран при Даармархском, чтобы в очередной раз почувствовать обжигающую вязь, но именно это я и сделала.