Танцующая на гребне волны

«Навсегда», – пронеслось у меня в голове. Мои пальцы коснулись золотого обруча на левой руке, и впервые за долгое время я подумала о бывшей его владелице – не значила ли его потеря ею, что «навсегда» утратило свой смысл.

– Хорошо, – сказал он, не глядя на меня.

Он снова взял вожжи двумя руками, а я продолжала за ним наблюдать. Мне очень хотелось спросить, откуда ему известно все о Джорджине, но я понимала, что не могу задать ему этот вопрос.

Ава

Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия

Апрель 2011

Взглянув еще раз на карту, которую нарисовал мне Мэтью, я сложила ее и сунула в задний карман шортов. Я давно не ездила на велосипеде, но мне всегда говорили, что один раз научившись, разучиться уже невозможно. После первых попыток продвигаться по неровной поверхности я готова была не согласиться. Велосипед Мэтью был слишком велик для меня, но он опустил седло, насколько это было возможно, и заверил меня, что скоро мы купим мне собственный. Я лихо закинула одну ногу через седло, другую уперла в педаль – и, чудесным образом оказавшись в вертикальном положении, хотя и несколько неустойчивом, тронулась с места. Легкий солоноватый ветерок ласкал мне лицо, и я невольно заулыбалась.

Мое собеседование по поводу работы, устроенное по рекомендации моего бывшего начальства, прошло хорошо, и настроение у меня было отличное. Мэтью предлагал отвезти меня на это интервью в Брунсвик через дамбу, но мне хотелось поехать туда самостоятельно. Тогда он показал мне несколько дыхательных упражнений для успокоения нервов, если я вдруг впаду в панику, пересекая мост, и после нескольких совместных поездок с ним в пассажирском кресле я почувствовала себя способной осуществить все сама.

Сбросив скорость при приближении к Фредерика-роуд, я вспомнила, что здесь нужно повернуть направо, к деревне. Я побывала в ее центральной части, заполненной маленькими магазинчиками и ресторанами, где мы с Мэтью ужинали после моей неудачи с лазаньей, но мне было необходимо как следует познакомиться с моим новым домом. Мэтью обещал мне показать округу в ближайший уик-энд, но мне не хотелось дожидаться. Я желала все увидеть своими глазами, а не его, и без его воспоминаний.

И я хотела увидеть океан.

Меня окатило волной страха при одной только этой мысли, и велосипед вильнул в сторону. Позади раздался гудок, и я снова вернулась на дорогу, сосредоточившись, чтобы пропустить обгонявшую меня машину.

Вскоре пот выступил у меня на лице, и майка прилипла к спине. Поглотивший мое внимание запах болота затмил в сознании ощущение велосипеда. Знакомые неприятные чувства пробудились в моей памяти, и ноги крутили педали как бы отдельно от меня.

Я поехала медленнее, начиная замечать густые кроны деревьев, приподнимавшие испанский мох на своих гибких ветвях, как женщина, демонстрирующая драгоценности. Местами улица походила на туннель, деревья и мох создавали иллюзию путешествия сквозь время на фоне света и тени.

Мне как-то удалось преодолеть развязку, миновав столкновение с небольшим фургоном из Огайо, выехавшим не на ту полосу. Шофер помахал мне в знак извинения, и я ответила ему тем же, желая показать, что я здесь тоже впервые. Я заметила под дубом молочное кафе «Дэари Куин» и остановилась, только тут осознав, что забыла дома кошелек – что вызвало у меня еще более сильный позыв попить чего-то холодного.

В придачу с непривычки у меня свело икры. Пытаясь их растянуть, я заметила пару, выходившую из здания рядом с «Дэари Куин», с желто-зелеными навесами. На окнах и над дверью была надпись «Таверна Мерфи», такая же красовалась и под крышей, на случай если вы не заметили две другие. Рядом стояла небольшая группа людей, с камерами, направленными на подножие большого дуба рядом с таверной. С любопытством я подошла поближе, чтобы увидеть, что привлекло их внимание.

В обрубке огромного отростка гигантского дерева было вырезано лицо человека с закрытыми, словно во сне, глазами. Оно напомнило мне посмертные маски великих людей, какие я видела в учебниках истории. Лицо было проработано в мельчайших деталях, но что меня действительно изумило, было то, что впервые с того момента как я оказалась на острове, у меня не возникло постоянно преследовавшего меня чувства, что все это когда-то я уже видела.

– Что это? – спросила я стоявшего рядом со мной человека, достававшего камеру.

– Дух дерева, – отвечал он, как будто такого объяснения было вполне достаточно.

Женщина, видимо, его жена, посмотрела на него, нахмурившись, и добавила:

– На острове их около семнадцати – большинство на общественной территории. Они вырезаны местным художником Китом Дженнингсом. И символизируют моряков, погибших в море на кораблях, сделанных из дубов Сент-Саймонса.

На меня повеяло холодом, словно я погрузилась в ледяную воду. Я снова уставилась на лицо, увидев в нем теперь лицо утопленника, вообразив себе взгляд его открытых глаз, устремленных на поверхность воды, по мере того как он погружался глубже и глубже…

Женщина как-то странно на меня смотрела, и я заставила себя улыбнуться.