Танцующая на гребне волны

– Я думаю, что я все-таки кое-что нашла. Когда я упала, я ударилась рукой обо что-то твердое как скала, но я увидела, что это не был обычный камень, что-то закругленное по краю и, видимо, сработанное человеком. Это мог быть осколок камина, но может быть, на него все же стоит посмотреть.

Глубокая складка залегла у нее между бровей.

– Об этом мы побеспокоимся потом, ладно? – Она отступила, дверь открылась, и вошла женщина в белом халате.

– Я позвонила Мэтью, – сообщила она. – Он едет сюда, и я не уйду отсюда, пока не узнаю, что с вами все в порядке. Я только хочу, чтобы вы расслабились и напоминали всем, кто будет прикасаться к вам, что вы беременны, особенно когда они станут вам делать рентген ноги.

Я кивнула, и она исчезла. Я закрыла глаза и снова отдалась боли и исцеляющим рукам профессионалов, все еще видя яркие краски сада Джимми и слыша колыбельную, которую мне пела мама. Мягкий голос насвистывал ее в тишине островного леса.

Я отпила из кружки теплого чаю и поставила ее на кофейный столик. Чай остыл, пока я сидела полчаса, упершись взглядом в одну и ту же страницу журнала «Акушерство». С тех пор как я вернулась из больницы накануне, мне разрешали подниматься с дивана в гостиной только для того, чтобы доковылять до туалета и обратно, а потом меня относили наверх. Мэтью и Тиш наблюдали за мной по очереди – Мэтью, потому что он был мой муж, а Тиш из-за ложного чувства вины. К счастью, я ничего не сломала, а только растянула связки лодыжки. Я должна была носить ортез в течение двух или трех недель, а снимая его, держать ногу приподнятой.

Меня раздражали ограничения моей подвижности, особенно потому что мне придется пропустить неделю на работе, а потом еще две недели заниматься только бумажной работой в офисе. Я надеялась, когда Мэтью уедет в Саванну, провести по меньшей мере неделю в моем саду, и когда я останусь одна, попытаться попробовать, возможно ли посадить томаты с одной недееспособной ногой.

Подав мне чай и поцеловав меня, Мэтью вышел поработать в саду. Я не принимала никаких болеутоляющих средств из-за ребенка, но пребывала все еще в каком-то одурманенном состоянии в результате всего пережитого. Подняв голову, я прислушивалась к тишине в доме и скрежету металла по затвердевшей земле. Я закрыла глаза, чтобы прислушаться получше – чему меня научила Мими, – и услышала вновь звуки, как будто кто-то копает. Причем эти звуки доносились не с парадного двора, но из-за дома, где находились мой сад и сарай с садовыми инструментами, со свежевыкрашенными в красный цвет дверью и ставнями.

Спустив на пол здоровую ногу, я потянулась за костылями. Рука у меня по-прежнему была забинтована, главным образом для того, чтобы не стукнуться ею обо что-то. Пользоваться костылями было трудно, но я нашла удобное положение, при котором мне не приходилось опираться всей тяжестью на больное место.

Я доковыляла до бокового окна, откуда я могла видеть краешек сада. Я попыталась найти какую-то щелку в ставнях, но мне это не удалось, и я раздвинула их полностью, открыв вид во двор.

Мэтью скинул рубашку, в которой он играл в гольф. На нем были только майка и шорты, и он глубоко всаживал лопату в землю рядом с сараем. Мы еще не говорили о том, как расширить сад и в какую сторону, но это было явно не там, где он копал.

Я прижалась щекой к стеклу, запотевшему от моего дыхания. Я протерла его тыльной стороной забинтованной руки и выглянула снова. Я никогда не видела, чтобы Мэтью работал в саду, не видела его с какими-либо инструментами в руках, хотя знала, что он умел работать руками. Он даже сам перестроил пристань на заливе. Но ни о каких-либо проектах в отношении моего сарая он не упоминал, и я стояла на месте несколько минут, слушая скрежет лопаты и недоумевая, что он может раскапывать так близко от фундамента.

Я подняла руку, чтобы постучать ему, но он сам повернулся ко мне. У меня возникло странное ощущение уже виденного мною раньше, и я вдруг почувствовала неуверенность, где я и кто я. Наши взгляды встретились, он прислонил лопату к стене и зашагал к дому.

Я поспешно отступила от окна, как застигнутая на месте преступления. В голове у меня как-то помутилось, словно я ожидала чего-то другого, что я увижу кого-то другого, приближающегося ко мне.

Когда Мэтью вошел, я уже добралась до софы. Я улыбнулась ему, когда он показался в дверях, запах пота и земли только усилил охватившее меня желание.

– Предполагалось, что ты держишь ногу на возвышении, – сказал он.

Удивленная резкостью его тона, я заглянула ему в лицо и на мгновение удивилась, что глаза у него не голубые.

– Мне наскучило тут сидеть, и я решила проверить, что там за шум.

Он подошел ближе и сел рядом в старинную качалку.

– Ты могла бы подождать и спросить меня, когда я вернусь.

Я выпятила подбородок.

– Я здесь не в тюрьме, Мэтью. Мне даже полезно немного подвигаться. А приподнять ногу – это пожалуйста. – На случай если ему нужны доказательства, я легла и водрузила ногу на гору подушек, которую устроила для меня Тиш.