Танцующая на гребне волны

Я взглянула на брошюру с портретом пожилого человека в профиль на обложке. Длинные бакенбарды, высокий галстук подпирал подбородок. Было очевидно, что в молодости мистер Смит был, наверное, очень красивым мужчиной, даже по современным стандартам.

Кэти Бланкоу встала, тоже разглядывая брошюру.

– Похож на пожилого Джорджа Клуни, верно? И очень успешный бизнесмен. В начале девятнадцатого века он владел небольшой, но очень прибыльной плантацией на Сент-Саймонсе. А кончил тем, что продал все и переселился в Бостон с сыном и освобожденной рабыней. Я полагаю, что его сын вернулся на Сент-Саймонс, и должно быть, его потомки и сделали этот вклад в музей. Вам придется дождаться выставки, чтобы узнать все подробности. – Губы ее слегка растянулись в улыбке, которую я бы назвала улыбкой библиотекаря, словно она опасалась, что улыбаться широко было все равно что громко разговаривать. – К сожалению, на этой работе я знаю о многом слишком мало.

Я взяла брошюру.

– Вы мне очень помогли, благодарю вас.

Я вернулась к столу и к последней пачке писем из четвертой коробки, а потом снова встала, чтобы забрать книгу, которую тем временем доставили на конторку. Обложка была вытертая и определенно старая, красновато-коричневого цвета с золотыми буквами на титуле и на корешке: Собрание стихотворений. Да уж. Книгоиздание в девятнадцатом веке не предполагало громких завлекательных названий.

Я осторожно раскрыла книгу. Запах пыли, накопившейся годами, поднялся с ее страниц. Любительская мелодраматическая проза о битвах, желаниях и страстях – иногда сразу о том, о другом и третьем – и уже хотела вернуть ее в склеп, в котором она покоилась, но тут мое внимание привлекло название «Колыбельная». И я прочитала:

Спи дитя,
Твой отец королевский слуга,
С твоей матерью, его вечной любовью,
Его океан разделяет…

Текст поплыл у меня перед глазами, и я начала напевать знакомую мелодию – ту самую, что пела мне мать, ту самую, что насвистывал Джимми. Но слова я помнила те, что были каллиграфическим почерком написаны Адриенной и спрятаны за рамой.

Я поморгала и потихоньку начала напевать следующее четверостишие:

Спи, дитя,
Я вернусь к тебе скоро опять,
Твоей матери стану я верно служить,
Навеки ее почитать и любить.

Кашель библиотекарши заставил меня замолчать. Бет и Тиш смотрели на меня выжидающе.

– Что это? – прошептала Тиш.

– Я не уверена. – Мой взгляд скользнул вниз. – «Представлен миссис Катрин Энлоу».

Я повернула книгу так, чтобы Тиш и Бет могли ее видеть.

– Я помню этот текст, Тиш. Адриенна спрятала его за рисунком в моей гостиной.

– Энлоу начинается с Э. Это что-то значит, ведь так?

Дыхание остановилось у меня в легких, я закрыла глаза и снова услышала слова, как будто я их знала всегда.

– Может быть, – сказала я, удивляясь тому, как нормально звучит мой голос. – Тут написано о верной любви. Может быть, это была его жена. – Я потерла руками лицо. – Трудно на что-то рассчитывать, но мы можем сообщить фамилию доктору Хиршу, чтобы он посмотрел, что найдется. Может быть, муж Кэтрин Энлоу служил на Сент-Саймонсе. А раз мы знаем его фамилию, мы сможем узнать, что с ним случилось.

Тиш протянула мне руку, и я подала ей свою, дрожащую.

Я была довольна своей находкой, но разочарована тем, что мы не узнали ничего определенного о Джеффри, о Памеле или Джорджине или каких-то других персонажах, преследовавших меня в моих снах.

Я уже хотела было предложить сложить все и отправиться на поздний ланч, когда Тиш начала постукивать карандашом по бумаге.

– Это интересно, – пробормотала она.

– Что? – спросили мы с Бет в один голос.

Я надеялась, что Тиш на этот раз будет более щедро выдавать информацию, нежели раньше, – у меня просто не хватит терпения выуживать ее из нее по кусочку.

– Видимо, это привлекло мое внимание, потому что вы акушерка, Ава, но в нескольких письмах, которые я прочитала, где говорится о рождении ребенка, упоминается одна и та же акушерка! Я не запомнила ее фамилию – возможно, потому что они вообще не упоминали ее по фамилии, – но я помню, там говорится, что она с маленькой фермы на Данбер Крик и принимала многих детей от Сапело до Камберленда с тысяча восьмисотого по восемьсот пятнадцатый год. Я не нашла о ней более поздних упоминаний.

– А как ее звали? – спросила я, с трудом удерживаясь, чтобы не схватить ее бумаги и не прочитать самой. Как зачарованная, смотрела я на ее блокнот, внезапно ощутив вокруг себя полное отсутствие кислорода.

Карандаш ее двигался по бумаге почти как в замедленной киносъемке. Она встретилась со мной глазами.

– Памела.

Глава 24

Памела

Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия

Февраль 1815

Я сидела на кровати, щурясь в предрассветном свете и снова прислушиваясь к разбудившему меня звуку. Пар моего дыхания беззвучно растворялся в воздухе, как сон после пробуждения.