Танцующая на ветру

– Вроде ничего. А что со мной?

– С тобой – жизнь. Допрыгалась, добегалась. Двустороннее воспаление легких себе набегала.

– У меня? Воспаление легких?!

– А что ты так удивляешься? Как будто красотки не болеют!

– Я не красотка… – Я почувствовала, что на пикировку с врачом у меня ушли все силы. Я отвернулась.

– Не-не-не… Ты давай больше не спи, не отворачивайся. Все, мы тебя в порядок привели, считай…

– Уходить? – Я попробовала сесть на кровати, но у меня это плохо получилось.

– Какая!.. – Врач засмеялся и уложил меня на место. – Нет уж, ты полежи… Только без этого… Повеселее. Тут вот тебе апельсины-мандарины принесли… А тебе ничего-то и нельзя! Глюкозой пока питаемся. Сегодня попробуем есть начать. Ага?

– Ага, – вздохнула я. Что за ерунда? Я – и воспаление легких. Я же не болею никогда. В прошлом году болели вместе с прежней соседкой – так она пила антибиотики, а я – чай с лимоном. И быстрее ее поправилась. Я бегаю и обливаюсь водой. Наверно, меня подкосила история с Машкой и сразу же – с моим папой. Я читала, что вирусы и бактерии атакуют особо активно и эффективно в тот момент, когда все силы организма уходят на преодоление внутреннего психологического кризиса.

Люба… Что с Любой? Я ведь ничего не помню с того момента, когда мы стали есть щавелевый суп.

– А сколько я здесь пробыла? – спросила я у девушки, лежавшей на второй кровати, когда смеющийся и шутливый врач ушел, помахав мне рукой.

Тот же врач, который забирал меня на «скорой» из школы, когда Вульфа на меня набросилась в припадке ревности, и я ударилась головой об угол стола. Значит, скорей всего, и больница та же. Пока не вижу, до окна не смогу дойти.

– Да уж четвертый день. Три в беспамятстве пролежала, температура такая высокая у тебя была.

– А где мои вещи, где телефон?

– Надо у медсестры спросить.

Я решила немного набраться сил и поскорее уйти из больницы, может быть, даже сегодня. У меня есть неотложные дела. Прежде всего, я должна понять, что стало с Любой. Вдруг она убежала из кафе и прячется где-то? От всех…

– Мне нужен телефон…

– С моего можешь позвонить.

– Я номера не знаю… А с тобой что?

Девушка достала руку из-под одеяла и молча показала мне перебинтованное запястье.

– Рука болит?

Она помотала головой.

– Сломала?

– Уйти хотела.

– Уйти? Куда? – удивилась я.

Моя соседка прищурилась. Я увидела, что у нее сильно-сильно накрашены синим ресницы. В придачу к налысо выбритой голове это было сильно.

– Где ничего не болит.

Я поняла, что она имела в виду.

– Почему? У тебя кто-то умер?

– Можно сказать и так, – усмехнулась соседка. – Для меня этот человек умер.

– Из-за любви? – осторожно спросила я.

Соседка кивнула.

– Ничего себе… – проговорила я. – Значит, правда такое бывает…

– Теперь любви нет… ненависть… – Соседка говорила неохотно, как будто я ее заставляла откровенничать.

Я больше ничего не стала спрашивать, а она продолжила, сама, все так же неохотно, как будто отвечая на какие-то неслышимые вопросы.

– Два года мы с ним жили. Я даже в Сети писала, что я замужем. И фамилию поменяла.

– По-настоящему? – удивилась я.

– Конечно, ВКонтакте. Так я Семенова, а стала Попкова. Все знали – мы вместе. А потом он взял и ушел к Полинке. У нее своя комната, от бабки квартира осталась, и ей там комнату дали. Взял и ушел, – повторила она.

– А ты что?

– Я… Хотела ему показать, что я из-за него себя убила.

– Показала? – вздохнула я.

Соседка закусила губу.

– Он козел.

– Так зачем из-за него себя убивать?

Она помолчала.

– Меня в психушку сначала привезли, но мама упросила, чтобы перевели в терапию.

Мама… У человека есть мама, которая не умерла и ее не бросила, заботится о ней, а она хотела умереть из-за парня. Мне этого не понять, я то ли родилась другой, то ли по-другому ценю жизнь, потому что видела в своей жизни разное.

– А ты из детского дома, да? – с любопытством спросила соседка. – Говорила медсестра… Тебя здесь знают… Говорят, каждый год попадаешь…

Мне не очень понравилась такая постановка вопроса. Во-первых – не каждый. И первый раз я упала с крыши из-за Паши, потому что он хотел спрыгнуть вместе со мной, я полезла его уговаривать.

Второй раз бесновалась Вульфа. А сейчас я даже и не знаю, как это произошло, что у меня кончился запас жизненных сил. Наверно, голод, холод и нервные перегрузки.

– У меня тоже была мама, – зачем-то сказала я. – Но она умерла, когда мне было десять лет.

Соседка кивнула, развернула конфету, предложила мне, я покачала головой. Тогда она взяла телефон и позвонила.

– Мам… Чего… Ладно… Поем… Не приходи… А он не звонил? Вот козел, а… Мог бы поинтересоваться, как я… Ладно, хорошо… Мам! – соседка чуть повысила голос. – Я имею право на любовь!