Танцующая на волнах

– Извини, Семен, я действительно веду себя как баба, все выпытываю у тебя, хочу узнать, кто из нас несчастней, ведь если ты, то мне будет легче… Вот такая я свинья. Спасибо, что вообще пригласил меня. Извини… – И Роман, закрыв лицо руками, поспешил встать и быстрыми шагами направился к выходу. Семен слышал, как бухнула входная дверь. Все, он снова остался один. Молодая женщина в светлом плаще и с красным чемоданчиком в руках продолжала поджидать его на крыльце. Она все-таки приехала к нему, приехала!

Семен, допив остатки виски, встал и, покачиваясь, дошел до лестницы. Стал медленно спускаться вниз, держась за перила. В голове шумело, а колени казались слабыми настолько, что едва держали его. В холле он остановился возле рогатой вешалки. Лицо его расплылось в улыбке – он хохотал над собой, над своими галлюцинациями… На самом верху, имитируя голову, красовался светловолосый кудрявый женский парик. Ниже – розовый газовый шарфик, еще ниже – пестрое, попугаечной расцветки шифоновое платье. На полу, под платьем стояли женские светлые туфли примерно сорокового размера. Семен хохотал уже в голос. Эта особа настигла его и в Гренобле. Он грязно выругался, сорвал с вешалки парик, швырнул на пол и принялся топтать его…

И в это время зазвонил телефон. Не чувствуя ног, он медленно подошел и взял трубку.

– Да… – сказал он. – Слушаю…

– Семен, это я, – услышал он голос, который в одно мгновение наполнил его кровь сладким сиропом. – Ты слышишь меня, Семен?

– Да, милая, я слышу тебя… Ты где? В Москве?

– Нет, я уже в Гренобле. Сошла с самолета и жду тебя в аэропорту.

– Как же так? Я бы встретил тебя… Почему не предупредила? – Он весь дрожал, а зубы его стучали. Он не понимал, что говорил. Она и не должна была предупреждать его о своем прилете, они так договаривались. Но она не посмеялась над ним. Она хорошая. – Ты слышишь меня, Леночка?

– Семен, я звоню из автомата. Успокойся. Ты увидишь меня возле выхода из аэропорта, откуда все выходят с багажом… На мне белый плащ, а с собой я взяла лишь небольшой красный чемодан, тот самый, который ты мне подарил. Так что я тебя жду… Ты приедешь на такси? По мне лучше, если бы ты приехал на своей машине, чтобы без свидетелей… Семен, ты слышишь меня?

– Я не верю своим ушам… Если бы ты знала, как долго я тебя ждал… Все, я выезжаю… Вот только…

Но он не договорил, послышались короткие гудки, Лена, видимо, решила, что разговор окончен, и положила трубку. Ну и правильно, ей незачем знать, что он хотел сказать: вот только приму холодный душ… Он же пьян. Ему непременно надо под холодную воду, чтобы прийти в себя. Но разве может он заставлять ее ждать? Это ему была уготована такая участь – ждать. Она, его ласточка, ждать не должна. И не будет.

Он бросился к гардеробной, нашел серый костюм в тонкую полоску, белую сорочку, темно-серые ботинки… Через четверть часа он сидел уже в своей машине, соображая, как быстрее домчаться до аэропорта.

…Он погиб сразу. В то самое мгновение, как его машина со всей скорости врезалась в столб… И никто не знал, что в последние минуты перед смертью он думал о том человеке, о Романе, большом любителе жирных сардин и водки. Семен вдруг понял, кого он ему напоминал, на кого он был так отчаянно похож (он же смотрел на него глазами доктора Шостака!); он начал понимать и то, кто надел на вешалку парик и розово-желто-зеленое шифоновое платье… Как же нелепо смотрелись эти туфли сорокового размера… «Меня зовут Наташа», – вспомнил он, и его затряс предсмертный хохот… Он уже знал, что машина летит без тормозов… Как и он летел по жизни без тормозов… Лена… Лена…

Глава 19

Два месяца прошли с тех самых пор, как она стояла вот здесь же, возле арки Строгановского дворца, и сердце ее при этом учащенно билось. Она находилась в совершенно незнакомом городе, и каждое действие извне воспринималось ею как знак свыше. Маша и теперь не могла сказать, что Петербург стал ей ближе и роднее, нет, он по-прежнему оставался для нее таким же холодноватым, несмотря на август, слегка высокомерным, и словно бы оценивал ее уже сегодняшнюю, изменившуюся, повзрослевшую… Ей казалось, что в ее жизни ничего не произошло, она просто пережила приключение, пусть и опасное, которое если и обогатило ее, то внутри сохранило в ней все ту же тихую провинциальную, но склонную к авантюрам девчонку; голова ее, однако, по-прежнему была забита бессмысленными мечтами о неслыханном богатстве, а значит, и о счастье…