Танцующий феникс: тайны внутренних школ ушу

Храни искреннюю преданность делу: искореняя преданность — это основа становления физического начала и исток морального совершенствования…» [176].

«Не повредить людям»

Большая часть правил удэ касается ответственности наставника за то, какие знание и кому он передает. Высшим выражением этой концепции был принцип, которого сегодня, увы, придерживаются далеко не все: не обучать тому, чего не изучал сам у носителей «истинной традиции».

Обучать может лишь человек, обладающий «благой мощью» (дэ), и человеколюбием, которые он и передает ученикам. Эта мысль настойчиво звучит во многих классических трактатах по ушу. «Способы боя с эмэйским копьем» («Эмэй цяофа») гласят: «Не знающий не способен выразить словами, не человеколюбивый не способен передать». Другой трактат, «Кулак Белого журавля вечной весны» («Юнчунь байхэцюань»), говорит о том же: «Неискренний не сумеет обучить, не придерживающийся ритуалов — не сумеет обучить» [306].

В процессе обучения учитель запечатлевает себя в ученике, а потому и ответствен за «духовную гигиену» передачи. Например, великий мастер синъицюань Го Юньшэн на многие годы прекратил преподавание после того, как его ученик тяжело ранил соперника.

Трактат «Наставления в мече Куньу» («Куньу цзянь янь») называет десять типов «испорченных» людей, которым нельзя преподавать ушу. «Тех, кто по своим человеческим качествам не прям, нельзя обучать. Не честных и не испытывающих почтения к старшим нельзя обучать. Не ровных в общении с людьми нельзя обучать. Не умеющих оценивать по достоинству нельзя обучать. Не искушенных в военных и гражданских науках нельзя обучать. Стремящихся заработать на этом богатство нельзя обучать. Тех, у кого грубость проникла в кости, нельзя обучать. Торговцев нельзя обучать. Драчливых нельзя обучать. Почему? Боюсь изъяна в возвышенном мастерстве Куньу» [306].

Доброжелательность к людям — основа, на которой строится обучение в ушу и общение бойцов между собой. Им нечего делить — ведь гунфу универсально и в то же время абсолютно сокровенно, его нельзя украсть или «выведать». По этому поводу в ушу существует немало интересных историй. Вот одна из них.

Мусульманин Май Чжуанту, мастер стилей синъицюань и шэньцюань («Священный кулак»), уже будучи седовласым старцем, приехал в 1884 г. в г. Наньян, где познакомился с известным мастером стиля хоуцюань («Кулак обезьяны»). Тан обрадовался такой встрече и пригласил знаменитого учителя к себе в гости. Во дворе дома его сын Тан Цзючжоу, считавшийся одним из лучших мастеров во всей округе, упражнялся с копьем.

Юноша решил воспользоваться случаем и завоевать похвалу самого Май Чжуанту. Мальчик-слуга бросал в Тан Цзючжоу медные монетки с отверстием посередине, а тот, подхватывая их на лету, нанизывал на наконечник копья. Отец мальчика, ожидая восхищения гостя, спросил Май Чжуанту, как тому понравилось его искусство владения копьем. Но Май ответил, что плохо разбирается в этом искусстве, к тому же сам с копьем не занимается. Тан Ваньи, зная, что любой ушуист владеет копьем, подумал, что Май Чжуанту незаслуженно пользуется славой, решил проверить, насколько он хорош в кулачном бою и вызвал учителя на поединок.

Май Чжуанту, несмотря на свой преклонный возраст, без труда уходил от атаки, но сам ни разу не нанес удара. Вдруг Тану показалось, что его противник принял неудачную позицию. Он моментально сделал «обезьяний» захват, наложив ладони на предплечья Май Чжуанту, и попытался подсечь его ноги. Но Май, уступив давящему усилию, вдруг подался немного назад — в сторону, со звуком «чу!» выполнил резкий выброс ци и поворотом предплечья вовнутрь отбросил Тана так, что тот взлетел в воздух. Тан не успел ничего понять, как Май Чжуанту оказался за его спиной и подхватил его, не дав упасть. При этом Май сокрушенно приговаривал: «Простите, обидел Вас! Очень, очень виноват!». Отец и сын Таны принесли извинения за свое поведение [342].

Характерная ситуация — поединка нельзя было избежать, но он закончился полным примирением соперников и носил характер не столько жестокой схватки, сколько тонкого дидактического наставления.

Смертельные точки. Из шаолиньских архивов XIX в.