Танцующий горностай

Гаевский по-прежнему ничего не понимал, но это еще больше раздражало его. Чувство, что он подводит внука, крепло. Он не видел среди детей, мелькавших рядом с Савельевой, никого похожего на Ваню. Это подталкивало Гаевского к версии о том, что его внука все-таки убили каким-то чудовищным способом, на потеху тем людям, которые прикрывали Марию…

Ему требовалось терпение, но терпения не было. Гаевский держался из последних сил, а потом к нему явились сын и невестка, попытавшиеся угомонить его привычным способом – с помощью алкоголя. Он действительно напился тогда, но спокойнее от этого не стал. Жажда действия вышла из-под контроля, и Гаевский решил, что должен запугать Марию, добиться от нее признания.

Он не просто разбил ее автомобиль. Он выкрикивал все, что узнал о ней, выкрикивал фамилии, которые ему не следовало называть. Именно эти слова мистическим образом стерлись из уголовного дела… А может, и не стерлись, просто следователь не придал значения тому, что показалось ему пьяными бреднями.

Зато Савельева все прекрасно поняла. На людях она вновь изобразила святую женщину – ей было не впервой. Но странного алкаша она запомнила, наверняка навела о нем справки и обнаружила, что он дед якобы утонувшего Вани.

– Я ждал, что она меня засадит, – хмыкнул Гаевский. – Уж лучше б засадила! Я понял, что она все знает… Она при других улыбалась, но смотрела на меня, как змея… Это она не сорвалась, она специально, она очень хорошо собой владеет… Она хотела, чтобы я знал. Когда меня все-таки отпустили, чуток штрафанув, я обрадовался. Решил, что она просчиталась, в чем-то ошиблась… Дурак был, да?

– Дурак был, когда полез к ней открыто, – не удержался Ян.

– Ну и это тоже… Я передохнул и снова попытался за ней следить, да не тут-то было: она явно уехала из города, ее больше нигде не было. А может, затаилась? Хотя, скорее всего, уехала. Она ведь знала, что со мной будет дальше. Она сделала все, чтобы ее с этим не связали. А то ж кто-то мог додуматься: я ей машину покоцал, почти безнаказанным остался, вдруг мстить решила? Такая себе причина, но ей и этого не хотелось… У нее все было просто: я далеко, я не при делах! Вот тогда со мной и покончили.

Выставлено это все было как ограбление, и даже когда Гаевский смог дать показания, у него не было оснований в чем-то обвинять Савельеву – если не врать, конечно, а врать в том состоянии он не сумел бы. К нему подошли трое молодых людей весьма специфического вида – из тех, от которых сразу хочется бежать. Гаевский и побежал бы, да знал, что догонят. Отставному военному только и оставалось, что сохранить гордость.

У него потребовали деньги. Он отдал сразу и без споров. Не потому, что испугался или действительно принял их за грабителей, он прекрасно понимал, чем дело кончится. Ему просто было любопытно, как они отреагируют на покорность, явно не соответствовавшую их сценарию.

Троица, к сожалению, оказалась не совсем безмозглой, сориентировались они быстро. Гаевского обвинили в том, что он намеренно отдал им кошелек, а деньги спрятаны где-то у него под одеждой – так что лучше бы ему раздеться прямо здесь, если ему не нужны неприятности. Дальше любопытство Гаевского не простиралось, драку он начал сам, а чем она закончилась – уже не помнил.

Он очнулся в больнице. Попытался двинуться – и не смог. Ему показалось, что на него давит что-то тяжелое, и он, еще не до конца пришедший в себя, решил, что это старое одеяло. Но одеяла не было, они в реанимации не полагались. Он ждал, когда лекарства перестанут действовать и он снова сможет шевелиться. Он тогда даже не подозревал, что это не случится никогда.

По факту нападения завели уголовное дело. Тех троих искали, но, конечно же, так и не нашли. Беспомощный старик оказался на попечении родни, о продолжении расследования не могло идти и речи. Даже сын подумывал о том, чтобы сдать его в дом инвалидов. Но потом выяснил, какая его отцу полагается пенсия, и выделил уголок в детской. Судя по запаху, на этом он считал свой долг выполненным, а деньги – отработанными.

Для Вячеслава потянулись одинаковые дни. За окном сменялись сезоны. Для него это ничего уже не значило.

– Я ждал, что она придет ко мне, – криво усмехнулся он. – Найдет предлог, она бы сумела… А в больнице не нужно было и предлог искать, никто бы ее визит не заметил… Кроме меня, разумеется. Но она так и не пришла.

– С чего бы ей приходить? – удивился Ян.

– Поиздеваться… Тогда я был не в себе, психовал жутко, вот и подумал, что она может… А потом понял, что ей это не нужно. Она профи. От меня избавились, чтобы я не мешал, так-то я для нее ничего не значил. Ну а что с Ваней случилось… Я так точно не узнаю. Может, не узнает уже никто.