Танцуют все!

Идти ближе было нельзя. Я сижу в Москве, запертая на все ключи и пью горькую. Если, не дай бог, в какой-нибудь милицейской голове родится мысль просмотреть пленку видеозаписи и в кадре мелькнет личико Нади Боткиной, Боткиной кранты.

Интересно, существует связь между гибелью Кира, пожаром в Озерках и моей подругой? В случайные совпадения я перестала верить лет девять назад. Сдуло тогда с меня розовые очки. А это значит, связь есть.

Прищурившись и став на цыпочки, я постаралась разглядеть в толпе Алину Дмитриевну.

Но ни тети, ни тем более Фоминой в стайке соседей не было. Народ кучковался по группкам, мужчины жестикулировали, женщины утирали глаза платочками…

Неужели… нет!! В это невозможно поверить!

Воображение услужливо подсунуло два обгоревших тела, и осторожность Надю Боткину покинула.

Скользя по влажным корням кустов, я начала выбираться из сырой канавы… и нос к носу столкнулась с мамой Натальи Николаевны — бабушкой Ирой.

— Ирина Ивановна, — удивленно поздоровалась я.

Старенькая подслеповатая бабушка признала во мне некую Свету и запричитала:

— Ой, Светочка, ой, горе-то како-о-о-ое!

Я подхватила под руку сухонькую, как отвалившаяся ветка, старушку и повела ее к дому дочери. Баба Ира не сопротивлялась, вяло перебирала ботиками и, не переставая называть меня Светой, бормотала: «Ох, ох, ох, такая молоденькая».

— Кто?! — не выдержала я.

— Алиночка, — всхлипнула старушка. — И сколько раз ей говорила — проверь проводку, проверь проводку…

— Она погибла? — В моем вопросе почти не было вопросительных интонаций.

— Да, — старушка горестно задышала в мое плечо.

— А племянница? Алиса?!

Так нет Алисочки. Она в Москве…

Под старческое бормотание я продолжала погружение в колодец с названием «кошмар». Еще недавно мне казалось, я достигла дна. Теперь пробила корку и неслась к центру земли. Не было края у этого колодца.

Через несколько часов или дней пожарные разгребут останки деревянного дома… Найдут ли они среди обгоревших бревен тело моей подруги?!

Я изнывала от неизвестности и ужаса, но ничего поделать не могла. Если Алиса погибла, то ей уже не поможешь. Надо намотать нервы на кулак, стиснуть его как следует и пробираться в Москву. И больше не высовываться!! Каждый причастный к этому делу погибает. Сначала брюнет, потом Кир и, наконец, Алина Дмитриевна… и Алиса?!

Когда меня вычислят — я следующая. Связать воедино гибель нескольких человек сразу не смогут. И вероятнее всего, не смогут никогда.

Поздняков умер от несчастного случая в центре Санкт-Петербурга; Алина Дмитриевна сгорела в частном доме в Озерках; брюнета хлопнули в Москве при бандитских разборках.

Где связь? Если не копать, нигде.

Теперь, после вероятной гибели Алисы, связующую нить между убийствами в двух столицах смогу провести лишь я.

Какой идиотизм?! Зачем я вообще впуталась?! Что я здесь делаю?!

Ужас пнул меня так ощутимо, что я чуть не уронила повисшую на мне старушку.

— Ирина Ивановна, присядьте на скамеечку, — я подвела бабушку к лавке, бережно усадила и кустами, вдоль заборов, помчалась вон из Озерков.

Теперь, помимо запаха крови, меня преследовала вонь пожарища. Я тащила за собой этот шлейф по вагону электрички, метро, к кассе Московского вокзала.

Р-200 давно ушел без меня. До отхода «Красной стрелы» оставалось полтора часа, и, чувствуя себя преступником в розыске, я забилась между вокзальными ларьками и плакала.

Мне было жаль Алису, Кира, Алину Дмитриевну, жалко себя и красного диплома. Об отце я даже думать боялась. Останусь жива и на свободе, уеду, к чертовой матери, из Москвы, сяду в свой почтовый ящик, буду всю жизнь мыть пробирки и даже замуж не выйду. Таким идиоткам нельзя иметь детей, это опасно для генофонда страны.

А как я проникну в квартиру Ванны?!

Не-е-е-ет, таких, как я (если не получилось в детстве подушкой придушить), надо держать в изоляции и стерилизовать на случай побега! Дурость опасна и заразна.

Самобичевание увлекло меня настолько, что чуть не заставило пропустить «Красную стрелу». А билет в СВ мне и так каким-то чудом достался. Думаю, в силу закона о компенсации.

Выбравшись из-за ларьков и схватив первые попавшиеся беляши и бутылку лимонада, помчалась к вагону.

Лавируя среди провожающих-отъезжающих, подбежала к тамбуру своего вагона и чуть не юркнула на рельсы. Жаль, щель между вагоном и перроном маловата оказалась.

Пришлось опустить зареванную морду вниз, натянуть кепи до бровей и увлеченно ковырять носком сандалии асфальт.

Впереди меня, у двери тамбура, стояла троица парней, с коими несколько часов назад я взлетела в Домодедове и приземлилась в Пулкове. Они и тогда выделялись среди пассажиров авиалайнера.

О том, что троица «оттуда», говорило многое.

Прежде всего широкие плечи, накачанные задницы и лица вахтеров Кремлевского Дворца съездов. Глазки троицы автоматными дулами шерстили толпу, выискивая диверсантов, террористов и дурочек из Москвы, решивших провести органы.

Возможно, мне это казалось, и парни девушками любовались.