Танцуют все!

Кир писал жуткие, притягательные картины. Маслом детально выписывал свои кошмары и звать Алиску назад не торопился.

Фомина моталась в Санкт-Петербург каждую свободную минуту, напоминала любимому о своем существовании, но того интересовали лишь фламандцы, марихуана и собственная гениальность.

Жить в Амстердаме — голубая наркотическая мечта художника Позднякова. Алиса, презирающая деньги, подарит ему мечту.

Красиво.

— Ты хорошо подумала? — крикнула я в ухо Фоминой.

Она кивнула, перекинула волосы на лицо и принялась сушить затылок.

Я вернулась в нашу комнату. Следы поспешных сборов, раскиданные трусы и носки, брошенная косметика, из которой Алиса выбрала самую необходимую, и стопка долларов на моей кровати, пять пачек.

— Это тебе, — входя, пояснила подруга.

Я молча засунула деньги в ее сумку, села на стул у компьютерного столика и сказала:

— Ты должна вернуть деньги владельцу.

— Его нет, — кратко ответила Фомина и сосредоточенно наморщила лоб. — Ты не знаешь, где мой заграничный паспорт?

— Знаю. Алиса, почему ты говоришь, что владельца нет? До этого ты утверждала, что нашла «дипломат» в дамском туалете…

— Я наврала, — невозмутимо произнесла подруга, натягивая носки.

Я схватила ее за руку и рывком заставила остановиться:

— Хватит! Перестань одеваться! Говори.

— Не ори, — осадила Алиса. — Я и так хотела все рассказать.

В свободное от учебы и работы (мы обе подвизались официантками в казино) время Алиса шлялась по занюханным кабакам. Возможно, обстановка бардака напоминала ей студию любимого Кира, возможно, в Питере они с друзьями собирались в таких местах, не знаю, в чем дело, но из всех точек общепита столицы Фомина выбирала самые подозрительные.

Чаще всего она сидела в «Яме» — полуподвальном баре с двумя рядами столиков: правый ряд от стойки — у стены с окнами, выходящими на тротуар; левый — «кабинеты». Высокие диванчики в форме подковы со столиками, прикрытыми клетчатыми скатертями и стоящими на них вазочками с искусственными цветами.

Сегодня Алиса пришла в кабак раньше обычного. Никого из знакомых в «Яме» не было, и, взяв бокал пива, Фомина села в дальнем от двери кабинете.

Минут через десять в подвал забежал высокий, прилично одетый брюнет. Спросив что-то у бармена, он дернулся было к выходу, но, передумав, медленно побрел по залу.

Фомина тут же приняла живописную позу и сделала на брюнета стойку.

Ничего не заказывая, парень прошел сквозь длинное помещение и сел за столик Алисы, не выпуская из рук черного кожаного кейса. Странно съежившись, он вперил в соседку испуганный взгляд. Потом, ни слова не говоря, опустил кейс на пол, пододвинул «дипломат» ногой под Алису, и, не отрывая потерянных глаз, не разгибая спины, буквально переполз в соседний кабинет.

И только он успел застыть на диване «подковы», в бар зашла пара крепких мрачных мужиков. Не обращая внимания на немногочисленных посетителей, парочка дотопала до брюнета, и один из них склонился, полуобнимая, над несчастным парнем.

Из-за высоких спинок дивана Алиса не разглядела, каким именно образом мужчины заставили бедолагу подняться и выйти с ними, но Фомина голову давала на отсечение, к боку брюнета, прикрытый полой пиджака, был прижат пистолет.

Шатаясь, брюнет двинулся на выход.

Алиса пяткой задвинула «дипломат» поглубже к стене и расправила над ним складки платья-балахона. Фомина обожала длинную бесформенную одежду, этакие рубища, вериги, завешанные бусами, амулетами, странными кулонами. Ее запястья до локтя покрывали мулечки, фенечки и бисерные браслеты. Иногда Алиса вставляла в нос кольцо. Здесь ее вид указывал на безобидную сдвинутую богему.

Спустя несколько секунд после выхода троицы улицы раздались четыре выстрела, крики, топот у окон, выходящих на тротуар, взвизгнули шины, и в кабак забежал Алискин знакомец Капа.

— Серега, звони ментам! — крикнул Капа. — Там мужика замочили…

Бармен Серега и без того уже судорожно набирал номер соседнего отделения милиции.

Посетители трусливо сидели по своим местам, придавленные звуками пистолетных выстрелов и тяготами столичной жизни.

Капа залпом выпил стакан чужого пива и, трясясь от возбуждения, принялся докладывать:

— Иду. Смотрю. Двое ведут третьего. А он, ка-ак дернется! Как выхватит ствол! И давай палить. Одного ранил, другой ему в спину две маслины…

— Насмерть? — спокойно спросил бармен.

— Иди проверь, — буркнул тот.

— А те где?

— Уехали. Сразу.

— Номер машины запомнил?

— Я чо, дурак?! — очень искренне возмутился.

Внимание кабака было приковано к нервному Капе, Алиса невозмутимо достала из-под дивана «дипломат», засунула его под балахон и, обойдя кучку ошалевших мужчин, вышла.

В нескольких метрах от спуска в «Яму», раскинув руки, на спине лежал брюнет. Пиджака на нем не было. Тонкие белые руки беззащитно торчали из коротких рукавов бежевой сорочки. Невдалеке от тела какая-то машина оставила на асфальте злые черные росчерки шин. Меж этих темных полосок валялся яркий прямоугольник авиабилета с надписью «Люфтганза». Алисе очень хотелось поднять авиабилет, но за ее спиной из «Ямы» раздались голоса — мужики смело спешили поглазеть на происшествие.