Танцы марионеток

Василий, не покривив душой, подтвердил, что употребляет, и был окончательно зачислен в «свои».

– Я ведь и до этого не пил, – поделился старик. – В смысле, до того случая. А тут принесла нелегкая одну знакомую…

Ковригин выслушал незамысловатую историю о том, как в гости к Мешкову внезапно нагрянула старая приятельница, которую он не видел несколько лет. Она привезла с собой в подарок бутылку эликсира – для поправки здоровья.

– Эликсир забористый оказался, собака! – говорил Николай Евсеич, вытирая губы тыльной стороной ладони. – Я и выпил-то немного, а чувствую – захмелел. Мне бы остановиться, а я все подливаю да подливаю. Под хороший разговор да закусочку знаешь как оно идет?! Эх! По лицу вижу, что знаешь.

Под конец встречи приятельница попросила подбросить ее до магазина. Бывший тренер к этому моменту соображал плохо, но не настолько, чтобы не понять: садиться за руль ему нельзя. Как его уговорили, он не помнил – так же, как и саму поездку. Осталось в памяти, что приятельницу высадил, а как домой возвращался – выпало из головы начисто.

– Вот помню только – столб на меня летит, а я удивляюсь: отчего он в воздухе? А потом – все, труба. Машина – вдребезги, остался я без моей ласточки на старости лет. Хорошо, что сам живой.

Возвратившись домой после разговора с Мешковым, Василий открыл последнюю книгу Лены Дубровиной на той главе, где описывалась гибель учительницы. Впервые за все время расследования, которое он сам пренебрежительно называл доморощенным, Ковригину стало не по себе.

– Старая уже бабулька, могла и сама умереть, – успокаивающе сказал он. – А может, еще жива. Вот это я и узнаю.

Бабкин остановил машину возле ворот. Через две минуты вышел охранник, постоял напротив них, сунув большие пальцы за ремень, и, вернувшись в свою будку, наклонился над столом.

– Номер наш записал, – подал голос Илюшин с пассажирского сиденья. – Сознательный.

– Помню я, какой он сознательный. Год назад мимо него можно было отряд ОМОНа провезти. Если хорошенько накрыть рулоном мха[5]. До сих пор, как вспомню, в носу щекочет.

Сергей пробежал взглядом по воротам и высокому трехметровому забору. На первый взгляд здесь ничего не изменилось за прошедшее время – даже забор не покрасили. Разве что на маленькой дверце рядом с воротами появилась табличка, извещавшая, что по данному адресу располагается пейнт-клуб «Артемида».

Год назад, разыскивая пропавшую Вику Стрежину, Бабкин проник на территорию клуба, предполагая, что девчонку похитили и держат именно здесь. То, что он увидел внутри, произвело на него куда большее впечатление, чем все остальное расследование. Пожалуй, в Москве это был единственный в своем роде клуб.

Благодаря помощи Илюшина ему удалось тогда выбраться с территории «Артемиды» без отрицательных последствий – если не считать продолжительной головной боли и нескольких синяков, а также насмешек Макара. Положительным же во всей этой истории было то, что человек, возглавлявший клуб на протяжении многих лет, запомнил их обоих, особенно Илюшина. Сам Макар после говорил, что ради знакомства с Игорем Перигорским стоило побегать по оранжереям «Артемиды». Правда, Сергей придерживался другого мнения, особенно учитывая тот факт, что носиться по ним сломя голову и наблюдать за очень странными делами пришлось ему, а не Илюшину.

– Молодец Перигорский, – пробормотал Макар. – Следит за своей вотчиной, лишнего внимания к ней не привлекает. Непростой он человек, очень непростой.

«А ты к этому непростому человеку прямо в пасть лезешь», – хотел сказать Бабкин, но смолчал. Он понимал, для кого Илюшин это делает, и знал, что другого выбора у них нет.

– Мы в любом случае станем должниками, – сказал ему накануне Илюшин, объясняя свое решение. – Перигорский – далеко не худший выбор, поверь мне. Меня больше всего беспокоит не это, а то, как бы он не отказался принять участие в нашем маленьком размене фигур на большой доске. Стратегия его такова, что он старается держаться как можно дальше от политики.

– Хочешь сказать, от бизнеса?

– Это одно и то же. Но в данном случае ему не нужно ни в чем участвовать – лишь передать наше предложение Коцбе. Только учи, я пойду к нему один – боюсь, при виде тебя у него могут проснуться неприятные воспоминания.

Неприятные воспоминания при виде «Артемиды» проснулись у самого Сергея. Охранник по-прежнему смотрел на них из-за стекла.

– Флешку взял? – спросил Бабкин.

Макар рассмеялся.

– Не волнуйся, Серега. У тебя такой вид, словно меня ожидает погоня по всем оранжереям с «охотниками» наперегонки. Мы с тобой приехали с деловым предложением, весьма незамысловатым, и максимум нехорошего, что может нас ожидать, – это отказ Игоря Васильевича быть посредником или же отказ самого Коцбы. Но здесь уже все зависит от моей способности объяснить цель визита.

Бабкин кивнул и замолчал. Цель визита…