Танцы минус (СИ)

— Нет. Пришла, чтобы придушить тебя за то, что ты Иконникову наркотики продаешь. И, возможно, отцу моему. Так что она со своим неумелым минетом тебе, можно сказать, жизнь спасла.

Ржет.

— Врешь. Хотя… минет, и правда, был так себе.

— Значит, сцена с моим танцем в кино останется?

Серьезнеет.

— Маш, — бережно касается пальцем моего носа. — Заруби себе на своем хорошеньком носу, со мной эти штуки не проходят. В постельке со мной только трахаться можно, а дела решать — ну совсем нельзя. Не решаются они у меня через это место.

— А любовью с тобой в постельке заниматься можно?

Мягчеет лицом, даже вроде как-то смущается.

— Я уже забыл, как это делается, Маш. И напомнить некому…

Отвожу глаза.

— Егор без меня пропадет…

— Я тоже пропаду без тебя. Но это не главное. Главное тебе самой понять, без кого пропадешь ты…

Дать ответ на этот вопрос мне пока что до крайности трудно… А потому просто молчу.

Возвращается Егор. С новостями. В клетке Цезаря, после того как льва с осторожностью переместили в другое обиталище, в полу действительно нашли привинченный шурупами люк. А под ним — внушительное по объему и разнообразию хранилище целлофановых пакетов с наркотиками… Но даже не это главное. Здесь же, в этом действительно более чем надежном тайнике, обнаружены интереснейшие документы. Список тех, кому Ерлан собирался передать партии наркотиков. Банковский счет, на который он был должен перечислять деньги после продажи и, естественно, после того, как он взял бы себе свою долю. Завещание, в котором этот предусмотрительный казах не только перечислил тех, кому должны отойти его деньги после его возможностей смерти, но и тех, кто поставлял ему наркотики, и с кем он потом расплачивался за них… Видно, хотел так себя обезопасить. Это ему не удалось, зато правоохранительные органы получили просто грандиозный подарок.

«Следаки» и Приходченко могут торжествовать и крутить дырки для орденов и медалей. Кстати, позднее узнаю, что в списочке тех, у кого въедливый Ерлан брал для распространения наркотики, во первых строках присутствовал и отец Марии-Терезы…

Что ж! Шаг в борьбе с наркоторговлей действительно сделан огромный. Настолько, что правительственных наград удостаиваемся даже мы с Егором и Яблонский. Правда, вручение происходит в очень узком кругу, но это и к лучшему. Как справедливо, правда при этом слегка ерничая, высказался по этому поводу Яблонский: «Мы работали не за славу… И даже не за деньги».

Прямо после вручения наград мы с Егором идем в ЗАГС. Разводиться. Решение все-таки принято. И это решение обоюдное. Доля вины в том, что наш брак все-таки распался, есть за каждым. Егор обвиняет меня во лжи — я действительно скрывала от него слишком многое из своей прежней жизни.

— Никогда бы не женился на тебе, если бы знал.

Не спорю. Сама всегда была уверена, что если бы «знал», то не женился бы, потому и молчала в надежде, что когда-нибудь со временем… Теперь предельно ясно, что мудрые слова: «На лжи счастья не построишь» — самая что ни на есть истина. Но ведь я так любила его… Так мечтала быть рядом с ним… Так надеялась, что все у нас несмотря ни на что будет хорошо, что он изменится, изменюсь я, и оба, вместе, рядом друг с другом мы будем счастливы… Балда.

Да и он тоже, между нами, хорош… Я ведь после всего того, что было на Валдае, искренне попыталась забыть обиды и вернулась к нему. Ради тех слов, что он сказал мне тогда, в морге. Прекрасно понимаю, чего ему — гордецу такому — стоило произнести их, чего стоило признать тот факт, что он не всегда был прав в наших с ним отношениях. И что же? Я вернулась. Мы какое-то время даже прожили вместе. Но потом у нас с ним все окончательно развалилось. В первую очередь потому, что я-то делала все для того, чтобы сгладить все шероховатости, смягчить все острые углы, а он — нет. Я устала ходить словно по минному полю, поминутно ожидая резкостей и упреков. Устала ждать от него ничем с моей стороны не спровоцированных сцен и выговоров по непонятному поводу. Устала и ушла. А он на этот раз уже и не удерживал…

Ладно, чего уж теперь… И его обвинять во всех грехах будет нечестным, и самобичеванием заниматься до бесконечности тоже невозможно. Просто нельзя себе это позволить и все тут. И так наш с ним разрыв дался мне великой кровью…

Разводят нас с Егором быстро. Детей у нас нет. Имущественных претензий тоже. Все слова сказаны.

Теперь мне предстоит учиться жить без него. Одной. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, начинаю работать над созданием своей Школы танцев. Не в смысле учреждения, а в смысле стиля обучения, последовательности упражнений, отработки движений и жестов, философии, наконец… Это ведь тоже отдельное большое искусство — суметь научить тому, что умеешь сам. Огромное количество действительно гениальных танцовщиц оставили по себе только имя. И ни одного ученика. Просто потому, что уметь танцевать и уметь учить танцу — совершенно разные «искусства». Так хочется надеяться, что я обладаю обоими…